— Сделать так, чтобы он там и остался? — уточнил Данхар.

Наместник неопределенно пожал плечами:

— Я сказал «увести». Но ты волен понимать как пожелаешь. Я не стану останавливать тебя.

Страж Севера кивнул.

— А что потом, когда мы избавимся от Каргая? Начнем ловить Аюра?

— Ох, что ты такое говоришь?! Не «ловить Аюра», а искать молодого государя, чтобы верноподданнически предложить ему помощь и поддержку! Кстати, из Белазоры ведет не так много дорог. Советую твоим воинам следить за жрецами, которые отправятся оттуда в лесной край в одиночку…

— Угу, — ухмыльнулся накх. — А всех самозванцев, какие мне подвернутся в поисках, я, стало быть, побросаю в болото…

— Ну зачем же сразу в болото? Их тоже тащи ко мне. И непременно вместе со жрецами! — Аршалай воздел руки в притворном негодовании. — «Неужто Северный храм опустился до такого низкого обмана?!» Этот вопрос я задам Светочу при встрече. Ну а если мы с ним не договоримся, ложные Аюры и настоящие луковые жрецы в одной клетке отправятся к Кирану…

Тропа вновь вывела их на берег озера, возле заросшего камышом затона. Наместник и воевода остановились, наблюдая за полетом гусей, которые клином летели к югу, то появляясь, то исчезая в разрывах туч. Было слышно, как птицы еле слышно перекликаются где-то в вышине.

Наместник вдруг застыл на месте, невольно пригнувшись. Над пожелтевшими камышами плавно двигалась черная, по-змеиному длинная шея.

— Смотри! — зашептал Аршалай. — Святое Солнце, кто это там?

Через мгновение он получил ответ. Из камышей на чистую воду медленно выплыл огромный черный лебедь. У наместника перехватило дыхание. Ничего подобного он в жизни не видал. В Бьярме лебеди встречались редко, только белые и куда мельче.

— О свет Исвархи, впервые вижу такую птицу! — Аршалай, не разгибаясь, начал пятиться от озера в сторону крепости. — Скорее пошли кого-нибудь за моим луком, он у седла…

— Нет, — негромко ответил Данхар, крепко взяв приятеля за локоть. — В него нельзя стрелять. Один такой с луком уже сюда явился в начале лета, сидел вон в тех кустах, выслеживал… Это его скелет ты видел сегодня на березе.

— Вот как… — в замешательстве протянул наместник, провожая величественную птицу взглядом. — Однако странно, что бьяр решил поохотиться на лебедя, тем более на такого необычного. Скорее, принял бы его за местное божество…

— А это был и не бьяр.

Аршалай хотел было спросить «а кто», но промолчал, решив, что ответ в любом случае ему не понравится.

— Лебедь прилетел сюда еще весной, — тихо заговорил Данхар. — Один, без пары. Живет на нашем озере все лето. Мы его оберегаем, следим, чтобы никто его не тревожил…

Черный лебедь поднял голову, глядя вслед пролетающим гусям, вытянул шею и издал призывный клич, эхом раскатившийся над водой.

— В последние дни он что-то беспокоится, — добавил Данхар. — Все смотрит в небо, кричит… Мы думаем, он скоро улетит.

— Эх, — подавляя досаду, вздохнул Аршалай. — Но откуда он такой здесь взялся?

— Не знаю откуда. Но знаю зачем. Он прилетел за чьей-то душой, — спокойно ответил Данхар. — Кого-то из нас.

Глава 8

Побег

Аршалай закончил лакомиться белорыбицей, запил ее вином, утер губы и повернулся к десятнику:

— Зови следующего.

Тот поклонился и отправился на двор, где ждали самые молодые из пригнанных на Ров пособников заговорщика Артанака.

— Все не то!

Наместник, скривившись, повернулся к сидевшему рядом Данхару:

— Стая дворняжек! Поневоле пожалеешь, что мятежных арьев казнят в столице, а не шлют сюда…

— Позапрошлый парень вроде был похож на Аюра.

— Слушай, ему уже лет двадцать пять, а то и побольше. Мне нужен юнец лет шестнадцати.

— А если такой не сыщется?

— Должен сыскаться.

Дверь приоткрылась, и десятник втолкнул в просторную клеть изможденного подростка с большими, глубоко запавшими глазами. Тот затравленно озирался, но, заметив уставленный яствами стол Аршалая, застыл как околдованный. В животе у ссыльного заурчало, ноги подкосились, мальчишка качнулся вперед, схватившись за дверь.

В руке накха тут же возник метательный нож.

— Не надо, пощадите! — взмолился юнец. — Я ничего не сделал! Просто я давно не ел…

— Разве тебе поутру не давали лепешку? — строго спросил Аршалай.

— Половину я отдаю надсмотрщику, чтобы он не бил меня за то, что я медленно копаю… Но у меня нет сил копать быстрее…

— Эй, что ты такое несешь, лживый червяк? — возмутился десятник.

— Замолчи и выйди! — оборвал его наместник. — Когда нужно, я призову тебя.

Когда дверь за стражником закрылась, изучающий взгляд правителя Бьярмы снова устремился на мальчишку-ссыльного.

— Итак, ты давно не ел, — повторил Аршалай, накладывая серебряной ложечкой икру на тонкий ломоть хлеба. — Это легко поправить. Ты честно и без утайки ответишь на мои вопросы, и я накормлю тебя.

— Я скажу все, что знаю! — всплеснул руками тот. — Хотя, клянусь Исвархой, дарующим свет моим глазам, я уже говорил это много раз!

— Просто отвечай на мои вопросы. Как тебя зовут?

— Мать назвала меня Маганом, ясноликий господин.

— Судя по твоему выговору, ты вырос в столице?

— Да, мой отец был конюшим у мятежника Артанака, да будет проклято его имя! Отцу отрубили голову, а меня отправили сюда…

— Он был арием? — удивился наместник.

— Да, господин.

— А по тебе и не скажешь.

— Моя мать была полукровкой, служанкой в доме Хранителя Покоя.

— А ты, стало быть, решил вознестись над своей судьбой и примкнул к заговору ничтожных против государя?

— Поверь, господин, и в мыслях не было! — жалобно зачастил подросток. — Я ничего не знал до той поры, пока Жезлоносцы Полуночи не скрутили меня и не поволокли в пыточную…

— Ты хочешь сказать, — развеселился Аршалай, — что просто шел по улице и тебя схватили жезлоносцы?

Маган опустил голову и тяжело вздохнул:

— Нет, господин. При мне была записка. Мой высокородный отец велел передать ее начальнику городской стражи. Время от времени он приказывал мне относить послания. Но я же не знал, что в них! Не ведал, кто их писал… Откуда мне было знать, что Артанак — да пожрет его душу Змей! — задумал недоброе? Ведь он был близким другом государя!

Аршалай повернулся к Стражу Севера:

— Как думаешь, друг мой, заморыш говорит правду?

— К чему ему врать? — пожал плечами накх. — Дальше Великого Рва его уже точно не сошлют.

— Я говорю правду, милосердные господа! — воскликнул Маган, жадно глядя на стол наместника. — Да иссушит Исварха мое тело до последней косточки, если я соврал хоть словом!

— Выходит, ты почти невиновен?

— Так и есть, клянусь Солнцем!

— Хорошо, я готов