Глаза сына конюшего блеснули, но затем его лицо вновь приобрело опасливое выражение.

— Но ведь не просто так… Какую службу мне надо будет исполнить?

— Самую привычную. Я дам тебе письмо…

— Опять письмо? — прошептал ссыльный, бледнея и отшатываясь к двери.

— Зато дело знакомое, — усмехнулся Аршалай. — Не скажу, чтобы оно было совершенно безопасным, но к тебе приставят охрану. А уж ты сделай все, чтобы выполнить мое поручение.

— Я могу отказаться, добрый господин? — осторожно спросил Маган, обнадеженный его улыбкой.

— Можешь, — добродушно ответил Аршалай. — Но тогда завтра тебе уже не надо будет делиться лепешкой с кнутобойцем.

Подросток замер, переваривая услышанное. Чем бы ни грозило поручение наместника, оно давало хотя бы несколько дней жизни. А уж там — будь что будет…

— Я повинуюсь, господин, — сдавленным голосом ответил он.

— Вот и замечательно. Сейчас тебя накормят, отмоют дочиста… Тебе придется несколько изменить внешность, чтобы не привлекать внимания. Мой брадобрей займется этим. Эй! — Аршалай хлопнул в ладоши, вызывая десятника. — Остальных можно вернуть на работы. Этому дайте есть. К моему отъезду он должен выглядеть как человек. И не вздумайте больше его бить. Обращайтесь с ним с высочайшим почтением.

Тот склонился и сделал мальчишке знак следовать за ним.

— Скажи, друг… — Данхар проводил их полным сомнений взглядом и обратился к наместнику: — Тебе прежде доводилось видеть царевича?

— Да, мельком. Много лет назад я приезжал в столицу и был принят государем. Его младший сынишка тогда скакал на деревянном коне и рубил кусты маленьким мечом. Уверен, с тех пор он несколько изменился…

— Наверняка, — буркнул Данхар. — Неужели ты думаешь, что Каргай, видевший Аюра много раз, спутает царевича с задохликом-полукровкой? Как по мне, мальчишка не похож ни на ария, ни на бьяра, ни на венда, ни тем паче на накха. Обычное никто из Нижнего города!

— Это и хорошо, — довольно отозвался Аршалай. — Мой брадобрей окрасит ему волосы. Но не в золотистый цвет, а в песочный или рыжий. Так, чтобы было издалека видно, что они крашеные. И парень — не тот, за кого себя выдает. Он почти одних лет с Аюром и держится совсем не так, как местные жители. Этого достаточно, чтобы пустить нужный слух.

— А глаза? Как же глаза? У юнца они серые.

— Я тоже это заметил, — кивнул наместник. — Но их цвет можно разглядеть только вблизи. Наша забота — сделать так, чтобы к парню было не так просто приблизиться… — Аршалай потянулся и поднялся из-за стола. — Ну а теперь, когда вопрос с «царевичем» решен, займемся его свитой…

Лицо Данхара вдруг исказила страшноватая гримаса, у прочих людей означавшая улыбку.

— Кстати, о свите; ты уже слышал, что учудил твой Каргай?

— Он такой же мой, как и твой, — брезгливо поджал губы Аршалай.

— Да плевать. Какая-то лесная птица насвистела ему, что Аюр со свитой объявится в святилище Спящего Бобра на празднике… что там у них чествуют? Последний сноп?

— День Пугала.

— Так твой Каргай решил стать самым лучшим пугалом для бьяров и заявился туда со всем войском. Когда его сородичи принялись поливать пивом тамошний священный камень, его свора набросилась на разряженных бьяров. Побросали людей в грязь лицом, кого-то порубили, но царевича не поймали. Сам Каргай призывает Исварху в свидетели, что Аюр там был, и его люди твердят, будто видели его собственными глазами. Но все это очень похоже на сговор. А у этого Каргая, как мне представляется, ума не больше, чем у дятла…

Аршалай в задумчивости глядел на накха.

— Не думаю, что все так просто. Каргай вовсе не глупец. Если кто-то провел его, значит мы имеем дело с хитрым и ловким противником. Проклятие… я совсем не хочу с ним враждовать!

— Ты намекаешь на Северный храм? — сообразил Данхар.

— На что же еще! Не на местных же росомах. Хотя, несомненно, они мерзкие твари.

— Жрецы?

— Росомахи!

— Так, может, не будем мудрить? Не хочешь похитить Светоча, как я предлагал, — напиши ему, что мы с ним заодно!

— А с чего ты взял, что мы с ним заодно? — хмыкнул Аршалай. — Ты пойми: Светоч и его люди — вовсе не то же самое, что ученый Тулум, сидящий над свитками в своем златокупольном храме. Эти не согласны на роль правой руки государя. Эти желают, чтобы государь был у них на посылках…

Дверь с грохотом распахнулась. На пороге, тяжело дыша, появился начальник стражи с обнаженным мечом в руке:

— Ссыльные взбунтовались! Доблестный Данхар, спасайте наместника, я задержу их!

* * *

В тот день Господь Солнце, кажется, решил не подниматься на небосклон вовсе. С самого утра небо заволокла косматая сизо-серая туча. Задул ледяной ветер, и свирепый снегопад обрушился на Великий Ров. Вмиг его грязно-желтые скаты стали белыми. Неужели в Бьярму пришла зима?

Но вскоре ветер изменился, и сразу потеплело. Снег таял прямо в воздухе, по дну котлована побежали мутные ручьи, быстро превращая глинистую землю на дне Великого Рва в липкую непролазную грязь. Снегопад перешел в затяжной ливень, который к полудню только усилился. Студеные струи бичами хлестали ссыльных по тощим спинам. Из онемевших рук выпадали заступы и лопаты. То один, то другой обессиленно валился наземь. И когда их обжигали удары кнутов, люди лишь дергались и стонали от боли, не в силах подняться.

— Бесполезно, — глядя на мучения землекопов, твердил начальнику охраны смотритель работ. — Они лишь месят грязь! Тачку невозможно закатить даже по настилам — слишком скользко…

— Но господин сказал, работы не должны останавливаться из-за какого-то там дождя, — возражал сотник.

— Господин не говорил, что ссыльные должны подыхать во рву без всякого толку! Там, наверху, тоже есть работа. Пусть дробят камень, раз нельзя копать…

— Смотри… — Начальник стражи ткнул собеседника пальцем в грудь. — Ты сказал — я услышал. Надеюсь, ты говоришь правду.

— Какой обман? Сам все видишь!

К сотнику подошел один из стражей и что-то прошептал на ухо.

— Я отлучусь на время, — бросил тот и повернулся к стражнику. — Пока меня не будет, остаешься главным. Если вдруг что — я спрошу с тебя.

Площадка на самом краю рва была обнесена наскоро поставленным частоколом. С его внешней стороны ходила стража. Утром каждого дня со всей округи бьяры свозили сюда найденные по округе валуны. Чуть свет повозки, запряженные парой невысоких мохнатых быков, с трудом вползали внутрь изгороди и разгружались неподалеку от места, где работали дробильщики.

Обычно здесь долго не заживались. Целыми днями бить камень, задыхаясь от висящей в воздухе серой влажной пыли, и все это впроголодь —