квартир, которые в одночасье остались без окон, а где-то — и без балконов. Заглядываю в пробоину, из пола торчит хвостовик от урагановской ракеты. Такими усеяны все поля под Изюмом. Боевая часть отсоединяется в воздухе, над землей срабатывают кассетные боеприпасы, а хвостовик дротиком влетает в сочный чернозем.

— Вы уверены, что она с боевой частью? — спрашиваю Олега.

— Конечно, там же около 60 килограммов взрывчатки, я в этом разбираюсь.

Мужчина говорит сбивчиво и очень быстро. В памяти мгновенно всплывает мальчишка из Углегорска, которого мы эвакуировали из-под обстрелов, — с такой же речью. Так бывает, когда познал настоящий ужас, и тебе надо выговориться перед кем-то. Выплеснуть весь ужас из головы, хотя бы на время.

Рукопожатие

Только у пацана глаза были испуганные. А у Олега — добрые-добрые,

— А вон мой балкон, — показывает он затянутые пленкой окна.

— Что за флаг у вас там?

— Повесил на 9 Мая. Раньше за него я бы получил восемь лет. Сейчас я могу спокойно праздновать, надевать Георгиевскую ленточку. Мы восемь тут жили в нацистской оккупации. Все носятся с этой Бучей, а вы приезжайте сюда вместе с ООН, со Следственным комитетом России. У нас одних могил по городу знаете сколько. И это ж мирное население. Украинцы били по мирным микрорайонам, и это должно быть зафиксировано, они должны за это ответить.

Мы идем по двору, а он все также быстро, но буднично показывает: «В этой воронке мы похоронили бабушку — Грибинюк Надежда Анисимовна. Она умерла от разрыва сердца с чашкой в руке. Так с чашкой и похоронили. Там дальше — еще могилы».

— Нацисты просто так не рассосутся. Россияне должны понять, что это не книжки или учебники истории. Они вот здесь, поливают нас «Градами». Нельзя оставлять этот бандеровский гнойник в подбрюшье России. Надо довести дело до конца. И выдергивать с корнями, чтобы это не могло возродиться.

Фронтовой трафик

…Где-то далеко и совсем не страшно заухала артиллерия. Союзные войска РФ и ЛНР продолжают операцию по штурму Северодонецка и окружению восточной группировки противника на территории Луганской народной республики.

Северодонецк

19 мая 2022. Войско Иисуса

— Я вообще в силовые структуры пошел только из кровной мести, — садится рядом на скамеечку невысокий коренастый чеченец в разгрузке.

Мы сидим во дворике разбитой многоэтажки в Рубежном в ожидании выезда в сторону Северодонецка. Мимо с велосипедами ходят местные, о чем-то периодически заговаривая с уже знакомыми бойцами с Северного Кавказа. Первые дни гражданских буквально сковывал страх при виде этих «инопланетян» с бородами. Украинское телевидение предвещало долгую и мучительную смерть от рук чеченцев. Причем, как правило, с применением холодного оружия. Но через какое-то время местные вдруг обнаружили, что хоть на лицо они и отличаются, но, вот ведь неожиданность, такие же люди.

— В 1993 году меня, тогда 13-летнего, похитили вместе с отцом дудаевцы, он тогда был в оппозиции, — продолжает Арби. — Мне удалось бежать, отца убили. И я решил пойти в полицию, чтобы найти его убийц. В 23 года мне это удалось. Я вычислил исполнителя и уничтожил его во время спецоперации. До подполковника дослужился. Потом уволился. А сейчас приехал сюда добровольцем — на должность рядового.

На уазике подъезжает командир сводного отряда спецназа «Ахмат» Апти Алаудинов. В 90-х в Чечне боевики убили его отца, старшего брата и дядю. Вопрос — чью сторону выбирать — перед ним тоже не стоял. В начале 2000-х пришел в республиканское МВД лейтенантом. Возглавлял местный УБОП, дослужился до замминистра внутренних дел Чечни по борьбе с экстремизмом. В звании генерал-майора ушел на пенсию. Но Родина сказала: «Надо».

Прыгаем в уазик к генералу, который сам садится за руль, и катим по пыльным полям.

— Украинцы — очень добрый народ, — неожиданно выдает Апти. — Я год жил в Белой Церкви, знаю, о чем говорю. Мы на самом деле любим украинцев, уважаем. Если речь не идет о тех, кто настроен националистически, гнобит свой народ, всех русскоязычных… А украинцы — хорошие люди.

Чем ближе к передовой, тем заметнее меняется пейзаж. Вместо внешне благополучных сел — разбитые хаты, обгоревшие остовы бронетехники вдоль дороги. Еще два дня назад украинские войска ощущали себя здесь вполне уверенно.

Упираемся во взорванный мост.

— Это прямая дорога, которая ведет в Северодонецк. Но мы обошли эту переправу по лесам, почти взяли в этом районе противника в окружение, и он вынужден был отступить, — поясняет один из бойцов.

Объезжаем переправу вброд и выкатываемся на позиции, где суетятся бойцы спецотряда «Ахмат». Отмечаю, что среди чеченцев много вполне славянских лиц. И монголоидных. И вообще всяких разных — настоящий интернационал. Парни на камеру просят передать приветы в Ростов, Астрахань, Воронеж, Самару…

Все они — добровольцы, прошедшие подготовку на базе Университета спецназа в Гудермесе.

— Давно тут? — протягиваю мужикам сигареты.

— Да только сегодня село окончательно зачистили, — угощаются. — Еще несколько часов назад тут шли бои. А хотите, покажем, какие у них тут доты были — залюбуешься. Но туда только ножками.

Вслед за разведгруппой выдвигаемся по такому безмятежному сосновому лесу. Над головой в сторону отступающего противника шелестят, разрывая небо, снаряды. Оттуда отвечают из минометов, но вразнобой. Облачность низкая, и корректировать огонь с беспилотников сегодня практически невозможно.

Масштабы фортификационных сооружений поражают. Широкая сеть окопов, вырытых в песчаном грунте, добротные блиндажи в три наката, на возвышенностях — мощные ДОТы, из которых простреливается вся округа.

— Почему ты тут? — спрашиваю одного из «экскурсоводов».

— Нормальная мужская работа. Деньги меня, конечно, мотивируют, — не скрывает пулеметчик с позывным «Пушкарь». — Но не могу равнодушно смотреть на то, как наших пленных режут, как этот интернационал со всей Европы сюда съезжается будто на сафари. У нас сейчас свое сафари. Даем прикурить со всех стволов. Патронов хватает.

Дом. Улица. Фонарь и аптека — в танке

— Откуда приехал?

— Из Сочи.

— А чем на «гражданке» занимался?

— Да много чем. Крипто-энтузиастом был в последнее время. Заработаю тут, запущу стартап.

— Какой?

— Блокчейн, майнинг, интеграция в реальный сектор экономики. Чтобы технология работала на обывательском уровне. Чтобы электричество не просто так жгли на разогрев горячей воды, а добывали криптовалюту, которая позволяет обходить санкции и делает людей финансово более независимыми.

— Ты по образованию-то кто?

— Я предприниматель. Но сегодня я пулеметчик.

Давно перестал удивляться, встречая представителей