Шрифт:
Закладка:
Темнота сгущалась. Силуэт Милы таял на глазах. Неожиданно Дима осмыслил, что ему как будто легче думается, когда он не видит Наузову. Однако с потерей визуального образа Милы его грудь сжимала невыразимая тоска. Мысли Димы вступили в противоборство желаний: «Подумать только, она словно якорь корабль, притормаживает мои рассуждения. Чтобы быть умным рядом с Милой, я не должен на неё смотреть. Но как же хочется зажечь хоть самый захудалый фонарик… Как же она манит меня… Как огонёк мотылька…».
Он укололся спиной об острый выступ. Плечи вздрогнули, Дима отвлёкся от дум о Наузовой и его тотчас осенило:
— Мила, данный артефакт содержит мощнейшую энергию, и она как-то отзывается на источник света, но не на тоненький пучок света, а нечто сверхмощное. Иначе, зачем было прятать под Солнцем. Что других мест мало что ли? Видимо оно играет какую-то ключевую роль… М-м-м как будто Солнце — это ориентир нужных координат. Тепловой ориентир, который можно почувствовать или ещё как… Как если бы две магнитные половинки тянулись друг к другу… Хо-хо… О! Итого, если у меня не разыгралось воображение, нам предстоит отыскать вскрывшуюся твердь, которая как некий сундук или скорлупа хранила наконечник стрелы Амура, то есть с утреца шагать за Солнцем и искать яркий блеск.
Мила тяжко выдохнула и, массируя виски, пробормотала:
— Голова кругом от всех этих непоняток. Надеюсь, ты прав, иначе блуждать нам тут веки вечные.
Она предстала такой беззащитной, что Диме вдруг захотелось её приобнять, погладить по волосам. Он еле удержался от внезапного порыва, остерегаясь нарушить временную идиллию. Сжав губы, юноша безотчётно еле слышно проговорил:
— А я не против провести вечность с тобой…
Он удивился насколько смело и в тоже время спокойно прозвучал собственный голос. От волнительного откровения зашумело в ушах. Щёки заполыхали. Темнота не позволяла разглядеть черты лица Милы, но юный волхв чувствовал, что сейчас её ошеломлённый взгляд обращён на него и пытается отыскать его глаза во мраке. Она притихла, дыхание было ровным. Не соображая, что делает Дима, уткнулся лбом в плечо Милы и прошептал:
— С ума сойти я сказал это вслух…
Она заливисто рассмеялась:
— Ну, ты даёшь… Нашёл время для романтического признания.
После небольшой паузы Мила нежно сказала:
— Представляешь, внуки спрашивают, а где вы познакомились, и мы отвечаем, ходили в дальний горный поход. Прямо как в старой песне, чтобы разглядеть друга его надо в горы тащить…, — но тут её голос стал печальным, — эх, папа сказал, что мы скоро снова переедем…
Диме почудилось, что его ударили. Он испытал сумасшедшую боль в области сердца, внутри всё будто оборвалось: «Она уезжает. Мила уезжает. Моя Мила уезжает!». В глазах защипало. Он не помнил, чтобы когда-нибудь ему было так грустно.
Предрассветная тишина ещё баюкала обитателей каньона, а Мила с Димой уже взбирались по трещине. Это только когда смотришь телевизор, кажется, что альпинисты вёртко, без устали карабкаются по скалам. В реальности же дело обстоит абсолютно по-другому, буквально каждый клочок пути приходится прощупывать собственным телом. Предложенный Милой способ подъёма изодрал Диме спину, и она раздражающе саднила, когда он упирался в ершистую поверхность расщелины, исцарапанные ладони кровоточили, ноги от напряжения налились как будто свинцом и подрагивали. Иногда проход чуть расширялся и, вытягиваясь струной, боясь даже глубоко вздохнуть, чтобы не нарушить зыбкое равновесие, Дроздов преодолевал опасный промежуток, судорожно осознавая, что и Наузова проходит это же испытание и ей как девушке, рост которой меньше его, однозначно сложнее.
Идущая первой Мила в очередной раз отрапортовала:
— Примерно половина осталась.
Дима протёр глаза от песчинок.
— Хватит уже елозить, чтобы осмотреться!
— А я как вперёдсмотрящий матрос, сообщаю обстановку! — бравурно оповестила Наузова.
— Силы береги! К тому же матрос в отличие от тебя в бочке сидит, а ты рискуешь свалиться.
Знакомый свист заставил сжаться. Откуда-то сверху раздался гулкий грохот. Секунда, другая и по скале пробежало мелкое колебание от удара. Дима гневно заскрежетал зубами: Солнце висело в небе ярким пятном, запрятанным за матовой полупрозрачной туманной взвесью, рассеянный свет заставлял щуриться, панорама сливалась в единое пятно, оставалось только догадываться, что произошло и чем это грозит.
— А метеоритный дождик усиливается, — присмирев, шепотком произнесла Мила.
Дима не ответил, он разглядывал «чёрные щупальца» бурного потока зернистой пыли, которые заскользили вниз поблизости от расщелины.
— Чего затих? — полушутливо спросила она, но восклицание Димы заставило Наузову сфокусироваться над тем, чтобы шустро ползти вверх.
— Поток пыли утолщается! Нас может засыпать как лавиной! Поднимайся!
Яростно ругнувшись, Мила продолжила восхождение. Немного выше находились, отполированные ветром скалы, на них доминировали тёмные и белые линии минеральных руд. Это обстоятельство позволило незначительно ускориться. Хватаясь за краешки уступов в выщербленных жилах горной породы, подростки взбирались, словно по туннелю, покрытому жёсткой рыбацкой сетью.
Силы Димы были на исходе, пот катился градом. Милы провозгласила, что до конца подъёма осталось пара-тройка метров. Он хотел было пожурить её, чтобы она не отвлекалась, но не успел. Оставляя за собой огненно-дымный след, разогретое до белого каления космическое тело размером с футбольный мяч врезалось в скалу в смертельно опасной близости. Каменная твердь задрожала. Раздался зловещий треск. Стеной посыпались слоистые обломки горы. Чёрная пыль обильной струёй прорвалась в расщелину, сокрушая всё на своём пути. Дима чудом смог подхватить и удержать падающую Милу. Защищая собой девушку от взбесившейся горной массы, он вцепился в длинный тонкий срез камня. Они выглядели как два пловца вжавшиеся в доску для сёрфинга посреди бушующих волн. Скольжение было не долгим. Импровизированная доска раскололась, и подростки с разгона врезались в рассыпчатые гранулы, которые всё пребывали. Инстинктивно прикрыв рот и нос рукавами, они поползли друг к другу, но потом под возрастающим
