Шрифт:
Закладка:
Сверху послышалось хлопанье крыльев. Чарная, прижалась к песчанистой тверди и, обняв её, вскинула голову: немного выше находилось гнездо, из которого за ней с интересом наблюдал птенец Василиска. Железный клюв малыша напоминал щипцы кузнеца, а пупырчатыми красноватыми крыльями он походил на сказочного Змея Горыныча. В целом он превосходил орла, но наивный взгляд выдавал ребёнка.
— Дружочек, давай договоримся, — ласково заворковала Александра, моментально сообразив, как применить неожиданную находку. — Мама улетела, тебе, наверное, скучно. Хочешь поиграть?
Ответом было подобие гортанного пения. Чарная озарилась улыбкой. Она изловчилась и забросила несколько камешков в гнездо. Птенец запрыгал, подобрал плоский камень и швырнул Александре.
— Ага, поняла, тебе нравятся приплюснутые. Я буду бросать тебе только такие.
Она забросила несколько подходящих камешков. Птенец оживился и в этот раз выбросил из гнезда всё, старательно кидая игрушки новоиспечённой подруге. С замершим сердцем, Александра взяла камень побольше.
— А теперь вот так брошу, принесёшь? — спросила она и зашвырнула камень вверх.
Птенец летал коряво, но, тем не менее, в стремительном прыжке, ухватил камень, и завис над бездной. Он парил недолго. Продержавшись в воздухе несколько мгновений на распростёртых крыльях, похваставшись, таким образом, что поймал брошенную игрушку, он, под одобрительные возгласы Александры, спикировал в гнездо. И тут она подобрала камушки, сложила их горкой и стала ждать. Птенец захлопал от нетерпения крыльями. Он хотел продолжения игры, но новая подружка сидела к нему спиной. Тогда он взмыл в небо и, описав круг, спустился прямо к ней. Запретив себе думать о смертоносном яде в зубах детёныша Василиска, Александра, крепко ухватилась за когтистые лапы. Тот забил ящероподобным хвостом, закричал, но Чарная не отпускала, тогда очумевший от подобного обращения птенец дёрнулся с желанием взмыть в вышину, однако ноша оказалась для него тяжела. Первые мгновения падения Александра сокрушалась, что совершила роковую ошибку и просчиталась, доверив свою судьбу пернатому. Но птенец, неистово задёргав крыльями, остановил стремительное падение. Они всё ещё спускались, но это уже был контролируемый процесс, за одним исключением — птенец пытался сбросить груз, наглым образом на него напавший. К счастью Чарной, он не мог дотянуться до неё, чтобы клюнуть или применить зубы, все силы и стремления уходили на то, чтобы уцелеть. Он сумел проделать серию простых кульбитов. Но это окончательно обессилило птенца. Река стремительно приближалась. Александра сделала глубокий вдох и разжала пальцы, когда оставалось не больше пары метров. Удар о водную гладь выбил весь запас кислорода. Александра спускалась ко дну. Она ощутила боль в ушах из-за высокого давления на барабанные перепонки. Этот факт не вывел молодую колдунью из равновесия, девушка действовала хладнокровно. Мнимо сглотнув, она избавилась от возникшей глухоты и неприятных ощущений в ушах и совершила всплытие. Барахтаясь и откашливаясь, Александра попыталась сориентироваться. Куда не посмотри обрывы и отвесы. Утёсистые берега недружелюбно смотрели со всех сторон. Мелькнула тень: птенец Василиска жаждал мщения, продолжая описывать круги вокруг островка с термитником. Оставаться здесь было нельзя. Пока он её не заметил, нужно было срочно уплывать. Отыскав неизвестно из каких потаённых закромов силы, Александра принялась усиленно загребать воду широкими гребками, не забывая отслеживать перемещение птенца, и как только он приближался, ныряла. Наконец-то пернатому надоел поиск, и он улетел, а Чарная позволила себе немного расслабиться: она легла на спину и отдалась течению.
С плавной качкой посреди крутых пурпурно-коричневых скал воды реки несли молодую колдунью в неизвестном направлении. Александра понимала, что удаляется от вулкана, удаляется от цели, теряет перспективу отыскать дорогу, теряет возможность быть первой, но силы окончательно покинули её. Последний рывок словно обескровил и она, сродни крошечному засохшему листку, безропотно подчинилась стихии.
Глава 19
С уходом Александры кладовая как будто опустела, а Дроздова накрыла тоска сиротливости. Немного помешкав, немое оцепенение Димы всё же улетучилось. Звон в ушах от накатившего негодования стихал. Мнение насчёт Чарной окончательно сформировалось, и юный волхв собрал обрывки мыслей в последовательный ряд, отзеркалив собственное восприятие жизни: «Александра другая. У её нет друзей. Она не умеет доверять. Привыкла рассчитывать только на себя. И я так раньше думал, что только сам могу со всем справиться. Я понадеялся, что она старше и поможет. Ошибка в том, что я наделил её качествами, которые подразумевается, имеются в каждом взрослом человеке. Ха, а ведь как там шутят… К одним мудрость приходит в старости, а к некоторым старость приходит одна. Неважно какой возраст, важно насколько сформировался разум… Я даже как-то не подумал, что она может струсить. Она поддалась страху. Будто не знает, что он плохой советчик. Человек как социальное существо безопаснее себя чувствует, ощущая плечо себе подобных, разделяя общую опасность, он в разы сильнее. Но нельзя её за робость попрекать… Что же я снова один. Нужны ли мне компаньоны? Хм-м команда часто всего-навсего временное понятие: вышли на поле, вместе поиграли против соперника и разошлись после матча…».
Он нахмурился, замотал головой и тихо произнёс:
— Нет. Не так. Нас здесь много… Пусть в тот раз я ошибся в соратнике, но из этого не следует, что остальные поступят со мной так же. Я никого бросать не намерен, я так не могу. Я обязан помочь остальным. В людей надо верить. Надо обязательно давать им кредит доверия. Делать добро надо, не унывая. Доверять, не сомневаясь».
Дима посмотрел на желтоголового. Связан надёжно. Юноша выглянул в коридор и заскользил точно заматерелый лазутчик, намереваясь освобождать всех, кого встретит.
Запущенный Дроздовым освободительный мятеж прокатился по термитнику с такой скоростью, что обескураженные насекомые даже не успели оказать сопротивление. Через какое-то время желтоголовые вместе с командирами были обездвижены. Бывшие рабы, несколько десятков человек, прославляя избавителя, праздновали победу громкими выкриками. Братия в балахонах скандировала так громко, что Дима поспешил вывести всех наружу. А там, на выстроившихся вплотную по тесёмке каменистого берега потомков ведунов напали другие эмоции: мандраж и озабоченность, ибо мост через бурлящий поток отсутствовал, лодок тоже не было.
Всеобщее ворчание и тихое раздумье прервало звонкое каверзное высказывание Милы:
— Но мы же не оставим их всех связанными? Малютки без ухода погибнут!
Повстанцы единовременно загалдели. Дима поддержал Наузову:
— Она права. Освободим
