— Коптев?! — удивлённо произнёс Львов.

— Да. Это Коптев… И вдобавок Коптев, говорящий, что он вас хорошо знает… Что вы на это скажете?

— Странно!.. — отозвался Львов, пожимая плечами. — Я его ещё не допрашивал. Вероятно, ему меня во дворе кто-нибудь показал и назвал.

— Вы меня не поняли. Коптев не по фамилии лишь вас знает. Он говорит, что он с вами давно знаком. И хотя это очень странно… Но это ещё не всё. Это — пустяки… Он говорит… — Шварц рассмеялся. — Знаете ли вы, Генрих, что он говорит? Уж конечно, не догадываетесь! Он говорит, во-первых, что вы не Зиммер, что вы не немец, а чистокровный русский… Что вы на это скажете?

Львов, будто предчувствовавший подобное заявление и как бы вдруг приобретя способность комедианствовать, изобразил крайнее удивление вытаращенными глазами и открытым ртом; потом он развёл шутливо руками пред столом.

— Да, он говорит, что вы не Зиммер. А во-вторых, он говорит, что вы Львов…

— Как Львов?! — вскрикнул этот.

— Да так! Что вы Львов, тот самый Львов, который бежал у него в дороге. Ну-с, что вы скажете?

— Ничего не могу сказать, ваше превосходительство! Всё это такая чепуха, такой вздор, что на это нельзя ничего отвечать. После этого ему остаётся только заявить, что я сам кабинет-министр Волынский, воскресший из мёртвых.

Шутка очень понравилась Шварцу, и он рассмеялся весело и раскатисто.

— Согласен с вами, Генрих, но прибавлю, что всё это я пошутил. Ничего этого сам офицер Коптев никогда не говорил. Всё это сочинили ваши враги! И вот сию минуту мы ваших врагов присрамим самым простым образом.

Шварц крикнул дежурного чиновника и приказал просить к себе сейчас же Лакса.

— А когда он явится, то вместе с ним введите и офицера Коптева!

Чиновник исчез. Шварц молчал и, задумавшись, глядел на бумагу. Львов снова переменился в лице, понимая, что сейчас произойдёт, и второй припадок, но уже сильнейший — страха и отчаяния, — заставил его побледнеть… Даже руки его, опущенные вдоль туловища, слегка дрожали.

«Конец… Конец!..» — повторял он про себя.

Если бы в эту минуту Шварц не был занят чтением какой-то толстой тетради, то, конечно, один вид Львова сказал бы ему всё.

Сколько прошло времени, Львов не помнил, но наконец дверь отворилась, и появился Лакс, весёлый, улыбающийся, довольный. Он приблизился тоже к столу.

Шварц поднял голову и сухо сказал:

— Здравствуйте!

Переведя глаза на Львова, он заметил в нём перемену и уставился на него своими проницательными глазами.

— Вы волнуетесь, Генрих? Вы стали как будто бледнее…

— Может быть! — отозвался Львов. — Подобного рода обстоятельства заставят всякого смутиться. Долго ли всякого человека сделать самым отчаянным преступником… на словах!

— Успокойтесь! Не в моих глазах. Сию секунду правда сделается правдой, а ложь сделается ложью. Путаницы никакой не будет. Введите офицера Коптева! — прибавил Шварц, обращаясь к чиновнику.

И Львов, вместо того чтобы окончательно оробеть, потерять разум от отчаяния, почувствовал в себе прилив необычайной решимости или необычайной дерзости.

«Всё равно погибать! — думал он. — По крайней мере, буду дерзко бороться — если не оружием, то разумом!»

Но сердце стучало сильно, а кровь приливала к голове.

«Неужели сейчас конец всему?» — спрашивал он у себя самого мысленно.

В дверях появился Коптев, и Львов удивился, заметя, что офицер входит как-то особенно робко, будто на осуждение.

— Подойдите! — выговорил Шварц своё обычное слово.

Офицер приблизился к самому столу. Шварц своими маленькими глазками странно, будто ехидно улыбаясь, стал глядеть на всех трёх в ряд стоящих лиц. Львов стоял на своём месте. Лакс стоял в средине стола, а приблизившийся Коптев стал у противоположного левого угла.

— Вы заявляли, господин офицер, по прибытии в Петербург, что найти бежавшего Львова в пределах его вотчины нет никакой возможности, так как он находится где-то далеко, быть может, даже в самой столице. Правда ли это?

— Одно лишь предположение заставило меня это сказать! — отозвался офицер. — Могу ли я наверно знать, что Львов в Петербурге? Я знаю верно только то, что около Жиздры его нет и не было.

— Ну-с, а теперь что вы думаете? — усмехнулся Шварц.

Коптев молчал.

— Что же вы ничего не говорите?

— Простите, ваше превосходительство, — ответил офицер, опустив глаза, — я не понимаю, что вам угодно?

— Я спрашиваю у вас, думаете ли вы теперь, что Львов в Петербурге?

— Не знаю… — тихо ответил этот.

— Не знаете? — усмехнулся Шварц.

— Как не знаете?! — воскликнул вдруг Лакс так громко, что начальник строго глянул на него и прибавил гневно:

— Что вы кричите?!

— Виноват, ваше превосходительство! — отозвался Лакс. — Но я не понимаю… Может быть, господин Коптев совсем близорукий человек, под носом ничего не видит?.. — И, обернувшись к офицеру, он прибавил: — Вы близоруки?

— Нет! — отозвался Коптев.

— Так тогда… — И Лакс протянул руку по направлению к своему правому соседу.

— Позвольте, это не ваше дело! — выговорил Шварц сухо, и, обратясь к Коптеву, он прибавил: — Долго ли Львовы находились под вашим конвоем?

— Дней девять или неделю — не упомню, ваше превосходительство! Одним словом, от Новгорода до столицы. Двигались мы очень тихо на крестьянских подводах.

— И вы хорошо знаете обоих Львовых. Если бы увидали их, то признали?

— Да-с… — едва слышно отозвался Коптев.

— Если бы около вас вдруг очутился беглец или старик Львов, вы бы их узнали?

— Да-с… — снова так же ответил офицер, не поднимая глаза.

Наступило молчание… Шварц глядел на офицера и недоумевал. Ему казалось странным, что такие простые вопросы заставляют этого человека смущаться и терять самообладание. И наконец, как будто что-то сообразив про себя, Шварц выговорил:

— Я намерен, господин офицер, показать вам беглеца Львова и просить вас удостоверить, что это именно он. Вам будет это, конечно, не трудно. Если же вы ради каких-либо неизвестных мне побуждений солжёте и притворитесь, что не узнаете Львова, то вы будете немедленно преданы жесточайшей пытке и всё равно через сутки, благодаря дыбе и огню, скажете правду. Итак, извольте сию минуту отвечать! Во-первых, поднимите глаза! Вот так. Поглядите направо! Вот на господина Зиммера поглядите!