телом не удалось встать в полный рост или лечь с вытянутыми ногами. Несколько часов я сидел, обняв колени и вздрагивая от бьющих по макушке холодных капель, просачивающихся с потолка. Я пытался приноровиться и вовремя убирать голову, но вода капала через абсолютно непредсказуемые промежутки. Бесит.

После полудня меня первый раз повели на допрос. В круглой комнате с низким потолком, железным креслом и очагом в стене, пахнущей горящим жиром, свежей кровью, застарелой мочой и потом, я познакомился с Бартом. Ублюдок был похож на помесь белой свиньи и помойной крысы. Его бледная складчатая кожа сплошь покрытая жестким, но редким черным волосом, явно досталось от матери, хрюкающей у корыта, а кривые зубы и торчащие усы от отца, роющегося в помоях.

Но в своем деле он разбирался. Не обычный садист, упивающийся страданием своей жертвы, а настоящий мастер, филигранно играющий на человеческих телах, извлекая стоны, проклятия и крики. Сколько раз я отрубался от боли в его кресле? Семь? Десять? Никакие мысленные техники или притупление боли не работало — пыточный мастер всегда приносил с собой медный чайник и пакетики с травами. От обжигающего напитка одновременно клонило в сон, хотелось откусить себе язык и признаться истязателю в любви.

— Я приехал из столицы, малой, — Барт оперся об стол, заставленный блестящим инструментом для пыток. — И я хочу поскорее убраться из этой дыры. Тут даже борделя приличного нет, сечешь? Не всем нравится трахать девок, прикиньте!? Да не боись за свою тощую сраку, я не смешиваю работу и отдых. Щипцы или снова зубик вырвем?

Я быстренько пораскинул мозгами, пока Барт не выбрал чего похуже. Судя по заплывшей роже и учащенному зловонному дыханию, он вчера крепко напился. Так, зубов я лишился всего двух, а ногтей трех.

— Щипцы, — решил я.

— Вот тебе не надоело, малой? — мужчина придвинул табуретку и сел напротив меня. — Подпиши бумаги, покайся и проведешь остаток дней во вполне недурной тюрьме с трехразовым питанием и без сношений в задницу. Ну если сам не захочешь, конечно. Я похлопочу за тебя, парниша, обещаю.

— Кто-нибудь повелся на это? — я встретился взглядом с качающим головой Бартом. — Сука!

Быстрым движением он вырвал щипцами ноготь на указательном пальце. Все произошло за доли секунды. Барт покрутил инструмент в руках, со всех сторон осматривая трофей.

— Могу сказать, что в твоем питание не хватает свежих овощей и молока. Цвет ногтевой пластины слишком тусклый, — сообщил жирдяй.

— Я в сотый раз повторяю, что не знаю ни одного из убитых, — от боли я слегка шипел и присвистывал.

— Как хочешь, — пожал плечами Барт и громко свистнул. — Парни, заходите!

Железная дверь со скрежетом распахнулась и вошли двое рослых парней. Их будто отлили под копирку — невыразительные туповатые лица с переломанными носами и раздутые мышцы, грозящие порвать одежду при малейшем напряжении. Меня будут просто избивать?

— Я сейчас выйду покурить, а вы мальчики потолкуйте с ним, — Барт хлопнул левого здоровяка по плечу. — Можете не сдерживаться.

— Принято! — парни топнули левой ногой и скрестили ладони на груди.

Дверь раздражающе медленно закрылась, царапая нижним краем бетонный пол. Стоило раздаться щелчку замка, как подручные Барта чеканным шагом направились ко мне. Кулак, размером с половину моей головы, влетел мне в переносицу, с хрустом ломая хрящи. Не успел моргнуть, как второй удар прилетел в челюсть, лишь чудом оставшуюся на месте. Сплюнув месивом из крови, соплей и зубов на колени, я попытался вдохнуть, но тычок двумя пальцами в солнечное сплетение вышиб оставшийся воздух. Парни не замедлялись, словно у них имелся выверенный алгоритм избиения, который они приводили в исполнение множество раз.

Каблук сапога ударил меня по пальцам левой ноги — не сильно, но жутко больно. Сразу же прилетела оплеуха. В ушах зазвенело, а комната резко накренилась. В отличии от изящного метода Барта, эти дуболомы действовали резко и грубо, внушая животный страх. Думаю, что многие сломались на подобном контрасте.

— Готов сознаться? — прозвучал сиплый голос. Я не понял, кто из парочки заговорил, ведь оба плотно сомкнули губы. Чревовещатели ебаные.

— В чем? — я глубоко вдохнул, запасаясь воздухом во время заминки.

Вместо ответа парни одновременно полезли снимать ремни с отливающей золотом квадратной бляшкой. Дерьмо, плотная кожа и на металл не поскупились. Ремень щелкнул, как кнут, вскрывая мне левое плечо. Боль пришла секундой позже, но не успел я ее осознать, как вторая пряжка рассекла бицепс, оставляя глубокую рану.

Они истязали меня больше минуты, практически не останавливаясь, пока все тело не превратилось в кровоточащую рану. Во множестве мест порезы пересекались, образую крестовидные отметины. Такие болели сильнее всего. Я не видел даже крохотного участка кожи — кровь все закрыла.

— Обед? — прозвучал безразличный голос.

Разом отложив ремни, парни достали из карманов на штанах несколько прозрачных упаковок, содержащих коричневые прямоугольные пластинки. Судя по запаху — сушеное мясо. Они уселись на полу и принялись откусывать небольшие кусочки, тщательно их пережевывая. Я не ел несколько дней, пил лишь воду и отвар, что давал Барт. От запаха живот заныл, громко урча. Отрешившись от чувства голода, провел быстрый анализ состояния тела. С такими ранами мне не грозит неминуемая смерть, но слабость гарантирована. Еще и невылеченная болезнь Криса может подкинуть сюрприз, давно она не давала о себе знать.

— Отрежем соски? — вопрос прозвучал так буднично, будто ублюдки решали с каким вареньем пить утренний чай.

Достав из ботинок длинные тонкие ножи, уроды придирчиво их осмотрели, чуть ли не облизав лезвия. Удовлетворившись остротой парни приступили к пытке — указательным и большим пальцев оттянули соски и начала медленно, почти нежно, пилящими движениями углубляться в плоть. Ублюдки не торопились, стараясь вырезать идеальную окружность. Поддев отставшую с краев кожу, они одним движением отделили соски, чтобы безразлично выкинуть их в тлеющий очаг. Почти сразу же запахло горелым мясом.

— Теперь яйца? — в голосе одного из мучителей проскользнули нотки интереса.

— Или срежем кожу с лица? — второй поддержал энтузиазм напарника.

Я сжал зубы так, что челюсть затрещала, выстрелив острой болью из-за недавних побоев. Когда с меня начали стаскивать трусы, задергался в кресле, как припадочный, хотя прочные ремни практически не давали пошевелиться. Еще пара минут и должно получиться. Не уверен, что смогу справиться сразу с двумя, но попытаться все равно стоит.

— Надо накалить ножи, чтобы крови много не вылилось, вдруг откинется, — палачи вдруг озаботились сохранением моей жизни.

— Тебе просто хочется услышать, как он вопит, — в речи второго послышался укор.

Сраные выродки, чем дольше они меня пытают, тем более живыми становятся. Настоящие