* * *

— То есть ты предлагаешь мне побороться с Зепперами вместо тебя, — задумчиво сказал Бернар, вертя в руке бокал с бренди.

— Неплохо ты повернул дело, — уважительно заметил я. — Чувствуется мастерство и опыт. Ты действительно хорош, но так мы далеко не уйдём. Если ты начнёшь ставить какие-то глупые условия, то я просто сниму своё предложение.

— И что тогда? — поднял бровь Бернар.

— Да ничего, — пожал плечами я. — Мы ведь по-прежнему останемся родственниками. Просто совместных дел иметь не будем, но это же не обязательно. Будем ездить друг к другу в гости — я, кстати, тебя приглашаю.

— Благодарю за приглашение, — кивнул он, — но я имею в виду — что ты будешь делать со своим предложением?

— Ты в самом деле считаешь, что будет сложно найти кого-то вместо тебя? — удивился я. — Я вообще свалю это на Скорцезе. Пусть он ставит своего человека и сам с него спрашивает, мне забот меньше. Я всего лишь хотел помочь родственникам, но если тебе моя помощь не нужна, то я ни в коем случае не собираюсь настаивать.

— Это опасное дело, — заметил Бернар. — Зепперы очень влиятельная семья.

— Кардинал Скорцезе обещал прикрытие. И это не пустые слова, поскольку он сам жизненно в этом заинтересован.

— Я верю, что он надёжно прикроет и от церковных, и от светских властей, но я имею в виду личную опасность. Георг Зеппер не особенно щепетилен в делах, если ты понимаешь, о чём я.

— Я помогу тебе людьми на первое время, — пообещал я. — Но тебе всё равно придётся обзаводиться своей охраной. Бернар, я не хуже тебя понимаю, что это опасное дело, и кстати говоря, для меня опасность тоже присутствует. Но ты не можешь серьёзно разбогатеть, не оттоптав множество ног. А если мы не станем в этом деле участвовать, то в нём будут участвовать другие. Алхимию у Зепперов так или иначе отберут, это давно уже назрело и перезрело. Зепперы не самые лучшие посредники, они раздражают и князя, и церковь.

— А ты лучший посредник?

— В данный момент лучший, — кивнул я. — Я удобен для всех, и в отличие от Георга Зеппера, готов делиться с нужными людьми. И ещё я достаточно благодарен своим родственникам за помощь моей прабабке, чтобы помочь им выбраться оттуда, куда они из-за этой помощи угодили.

— Ты предлагаешь мне рискнуть всем, — тяжело вздохнул Бернар, крутя бокал, из которого он до сих пор не выпил ни единого глотка.

— Я предлагаю нам с тобой рискнуть вместе, — мягко поправил его я. — И я уменьшил этот риск насколько это вообще возможно.

— Сколько времени у меня есть на раздумья?

— Очень мало, Бернар, — с сожалением сказал я. — Совсем скоро настанет время для конкретных разговоров с очень влиятельными людьми, и к тому моменту я должен знать твоё решение.

— Но несколько дней у меня есть?

— Несколько дней есть, — подтвердил я.

— Хорошо, — кивнул он. — Я обдумаю твоё предложение.

Мы замолчали, размышляя каждый о своём. Не знаю, что собрался обдумывать Бернар — вряд ли у него будет другой шанс восстановить положение семьи, — а вот для меня на горизонте уже замаячил очень сложный разговор с князем. Я всё больше чувствовал себя героем анекдота, который собрался жениться на принцессе: «Я согласен, стало быть, полдела уже сделано. Осталось всего лишь уговорить принцессу». Мне с самого начала почему-то казалось, что труднее всего будет уговорить кардинала, поэтому я и начал с него. Но сейчас я всё больше понимал, что оценил ситуацию неверно — кардинал, по всей видимости, сильно нуждался в деньгах и сразу уцепился за идею пощипать Зепперов, а вот для князя такого аргумента наверняка будет недостаточно. С деньгами у князя всё в порядке, и менять проверенного партнёра ради какой-то будущей выгоды он, возможно, и не захочет.

— А что ты там упоминал насчёт того, что будешь уговаривать меня примкнуть к партии пфальцграфа Саксонского? — нарушил молчание Бернар.

— Скорее всё-таки к партии кардинала Скорцезе, — поправил его я. — Нет, я не собираюсь тебя уговаривать. Если ты согласишься на моё предложение, то и так естественным образом окажешься в его партии. А если нет, то я тоже не расстроюсь. Мне вообще безразлично, кто у вас будет следующим императором.

— Как это может быть тебе безразлично? — искренне удивился Бернар. — Ты, вообще-то, тоже имперский дворянин, причём титулованный.

— Да вот так безразлично. Мне от вашей политики надо держаться подальше, я и так, пожалуй, в неё слишком глубоко влез. Понимаешь, если я буду участвовать в имперских делах, то рано или поздно возникнет вопрос о моей лояльности, причём у обеих сторон. И неважно, как я на него отвечу — с того момента я и для тех и для других стану сомнительной личностью с подозрительными связями, которой не стоит доверять. Я до такого вопроса доводить не хочу. Я прежде всего новгородский дворянин, и полностью лоялен княжеству и князю. Будет лучше, если имперской политикой станешь заниматься именно ты, а я, в свою очередь, буду представлять тебя в русских княжествах.

— Разумно, — он оценивающе посмотрел на меня. — Семья сильна единством, где бы она ни находилась?

— Именно, — улыбнулся ему я.

Глава 11

— До завтра, Агнета, — попрощался Антон Кельмин, застёгивая пальто.

Та подняла глаза от своих бумаг и улыбнулась. Агнета Свенссон была не только секретарём, но и старым боевым товарищем, и отношения у них были достаточно неформальными. Когда Антон был заместителем командира в маленьком — лишь немногим больше «Рыжей рыси», — вольном отряде, Агнета служила там же интендантом. Уволились они почти одновременно, а когда Антон пошёл вверх, и ему понадобился секретарь-помощник, он сразу вспомнил о дотошной и педантичной интендантше, с которой ему приходилось постоянно ругаться.

— И не сиди так долго, — добавил он, задержавшись у двери. — Парни уже жаловались, что ты до ночи засиживаешься.

Агнета опять улыбнулась и кивнула. Антон скептически хмыкнул, но продолжать не стал. По приказу господина все значимые сотрудники в это тревожное время передвигались только с охраной, и тем, кому выпало охранять трудоголиков, сильно не повезло. Впрочем, Кельмин к их жалобам относился совершенно равнодушно. Недовольных никто не держал, однако желающих вернуться в вольники почему-то не наблюдалось.

Антон спустился на лифте в подземную парковку и направился к стоянке руководства. Именно там его дожидалась тайная любовь — тёмно-бордовый спортивный «Пардус[25]», гордость завода Вышатичей.