– Пошли, тебе надо привести себя в порядок.

Рыжая, поджав хвост, побежала за ними по лестнице.

Белый провёл Велгу в ложницу, за постой в которой платил с тех пор, как приехал. В «Кабанчике» было хорошо ещё потому, что оттуда легко можно сбежать из города: или по реке, или по Совинскому тракту.

Осматриваясь по сторонам, княжна не скрывала презрения.

– Ты так живёшь? – спросила она с недоверием.

– Как?

Воспитание боролось в ней с брезгливостью. Она оглянулась через плечо, пока Белый зажигал лучину. Взвившийся огонёк затрепетал, и по стенам заплясали тени, они обвили девушку со всех сторон, придали жара кудрям, очертили пухлые губы, и в полумраке бёдра её стали ещё округлее, а талия тоньше. Жаль было растрачивать такую красу и отдавать холодной земле… вот бы сначала…

Она остановилась рядом с кроватью, задержала взгляд на серых льняных простынях, истончившихся от бесконечных стирок. Впрочем, стирали тут не то чтобы охотно. Белому пришлось долго ругаться с хозяйкой, чтобы ему заправили свежую постель.

Княжна, верно, привыкла к шёлковым простыням и меховым покрывалам. Как бы ей понравилось здесь?..

– Попрошу Милу тебе помочь, – он старательно отвёл взгляд, приседая у постели.

Под кроватью лежала сума с пожитками. Белый убрал в неё несколько ножей, оставил только свой любимый, с чешуйчатой рукоятью, переобулся, дублет тоже снял, остался в одной рубахе.

– Попрошу принести тебе наряд попроще. Этот, – он всё же не выдержал и окинул её внимательным взглядом с головы до пят, – выделяется.

Княжна подняла руки, осматривая рукава с вышитыми ветвями.

– Весьма скромно.

– Не для «Кабанчика». Собаку оставь тут.

И, закинув суму обратно под кровать, он поспешно вышел из ложницы. Мила нашлась легко, она крутилась в главном зале.

– Помоги девке, с которой я пришёл, – Белый поймал подавальщицу за локоток левой руки, а в ладонь правой вложил монету. – Нужно её умыть и переодеть.

– Хм, – только и сказала Мила, покрутила монету в пальцах и больше вопросов задавать не стала.

Внизу было всё по-прежнему. Вадзим играл, но уже не на гуслях, а на волынке. Оставалось только диву даваться, как пропитой дурак вроде него так ловко и легко перебирал пальцами, но мелодия из волынки лилась задорная, весёлая. А фарадалка рядом стучала трещоткой, и народ весело хлопал, подбадривая их обоих.

Белый нашёл в толпе сестру, присел рядом.

– Я заказала тебе пива и репы.

– Твою ж, Галка, – его перекосило от отвращения. – Ну какая репа?

– Чего не так?

– Ещё бы рыбу мне заказала.

– Я себе заказала…

– Тошнит уже даже от одного запаха. Эй, хозяин, – он ухватил Жировита за локоть. – Принеси… я не знаю… Что едят девушки?

Галка вскинула брови и скривила такую морду, точно подхватила столбняк.

– Я ем рыбу… – произнесла она ехидно.

– И?

– Я девушка.

– Ой, не надо вот, – пренебрежительно махнул рукой Белый и снова обратился к хозяину: – У моей сестрицы необычный вкус. Её слушать точно не стоит. Что нравится таким, ну…

– Девицам? – подсказал Жировит, кривя рот в усмешке. Борода у него топорщилась в разные стороны, отчего он походил на говорящего ежа. – Таким… ладным, красивым, ласковым, почтительным…

– Ну да, вроде такого…

– И… в платье за три серебряка.

– Что?

– Говорю, вот это платье точно принадлежало пару лет назад моей дочери, – Жировит ткнул пальцем куда-то за спину Белому, и тому пришлось обернуться.

По лестнице спускалась Велга, на ней было потёртое серое платье, подпоясанное красным шнурком.

– Вот это? – Белый оглянулся на Жировита. – Три серебряка?

Хозяин корчмы кивнул, перехватывая удобнее пустые кувшины.

– Ему же сто лет в обед! Ты посмотри, какое оно короткое, детское явно. Когда Милка его носила? В пять лет?

– Твоя девка ей в пупок дышит, ей в самый раз, на цену платья это не влияет. Я на тебя записал три серебряка.

Он вернулся за стойку, убрал кувшины, сделал пометку на одной из берестяных грамот, прибитых гвоздём к стене у стойки, и погрозил Белому пальцем. Разглядеть, что он там написал, издалека оказалось невозможным, пришлось подойти. Упёршись ладонями в липкий прилавок, Белый наклонился вперёд, прищурился и разобрал своё имя.

– Что это ты про меня пишешь?

– Да всякие гадости, – подмигнула ему Мила, пролетая мимо с заставленным подносом.

Толкались глиняными боками миски и кружки, катались обглоданные кости, и пахло одновременно тошно и вкусно. Так вкусно, что аж подташнивало от зависти. Все вокруг пили и жрали, одному Белому жевать репу.

Он перепрыгнул через прилавок и приблизился к стене.

– Это не мой долг, – заключил он недовольно. – Я же платил.

– Ты платил за себя, а вот это, – Жировит взмахнул деревянным писалом, – за твоего дружка.

– Скотина, – процедил Белый сквозь зубы. – Шею немытую сверну…

– Не подхвати чего-нибудь, пока его шею будешь сворачивать, – выглянула из-за угла Мила. – Он эту шею лет десять не мыл.

Девка была такая глазастая и ушастая, что становилось не по себе. Такую бы в Вороны, а не пиво с квасом разносить.

– Ладно, – устало вздохнул Белый. – Принеси девке квасу.

– Сам возьми и принеси.

Он решил не спорить по поводу долга Вадзима, вычтет из его платы. Зато не придётся ссориться с хозяевами «Кабанчика». Эх, сейчас бы заказ попроще, а не эту бедовую Буривой.

Он оглянулся на Велгу. Она топталась всё так же у лестницы и крутила головой по сторонам. Наконец заметила Белого и, шарахаясь от каждого мужика, посеменила к нему. Страх быстро вытряс из неё гордость да манеры.

– Что будешь? – встретившись с её испуганными глазами и с трудом сдержавшись, чтобы не отстраниться, когда Велга неосознанно схватилась за его рукав, спросил Белый.

Она не ответила, только помотала кудрявой головой.

Белый взял солёных огурцов, капусты и немного печени. Он бы и чего подешевле съел, желудочки какие, но догадался, что княжна, пусть и ненастоящая, такого не будет.

– Помоги донести, – он впихнул ей в руки кувшин пива и кружку кваса.

Хотел и пару мисок отдать, но понял, что она уронит. Вряд ли Велга поднимала что-нибудь тяжелее ложки или иголки с ниткой.

Пришлось самому сходить к прилавку дважды.

– Не серчай, что всё сам, – пропыхтела хозяйка, передавая ему пирожки с крапивой. Пахло от них божественно. – У нас сегодня не протолкнуться. Ты, считай, уже свой, – подмигнула она.

Белый не сдержался и ещё на пути к столику вцепился в один пирожок зубами.

Впрочем, Велга блюдо не оценила и позеленела от одного его вида.

– Что там? – переспросила она. – Крапива? Это же сорняк!

Оборвалась музыка, и Велга не успела договорить, как за стол плюхнулся Вадзим. Он положил рядом с собой