Шрифт:
Закладка:
– Может быть тогда просто поплаваем? Если вода успела прогреться, – трётся он о мой висок кончиком носа, понятливо переводя разговор в беззаботное русло.
– Я не умею.
– В таком случае жди здесь. Я быстро, принесу чего-нибудь вкусного. Устроимся на берегу.
От предложенной помощи Арбатов категорически отказывается. Сам расстилает плед, сам нарезает хлеб толстыми "пацанскими" ломтями, раскладывает фрукты, сыр, курицу. Я всё это время практически на ощупь плету венок из цветов одуванчика и тёмно-лиловых соцветий плакун-травы, разглядывая его во все глаза, словно впервые.
– Ну что, приступим к трапезе пока я тут слюной всё не закапал?
Готовый венок ловким движением его руки венчает мою голову. Мир ничего больше не говорит. Он смотрит. Лукавство с искрами восхищения – этот взгляд врывается летней негой во все лёгкие. Прикосновение ладоней к плечам томит предвкушением. Сейчас поцелует...
– Ого, да я, мать вашу, везунчик! Прямиком с корабля на бал. Ты неоригинален. Так и знал, что найду вас здесь. Дружище-пират, плеснёшь мне по-братски рома?
Вздрогнув, перевожу взгляд Миру за спину, туда, где по заросшей осокой тропинке к нам идёт – чёрт его подери! – Исаев собственной персоной. Только разборок нам не хватало.
Эта поездка точно добром не кончится.
– Конечно, плесну, – расплывается в деревянной улыбке Мир.
А затем как развернётся. Как пронесётся вперёд тараном, как повалит друга прямо на покрывало.
Я зажимаю рот руками. Под Димкиной спиной хрустит пластиковая посуда.
– Что ж ты, как неродного? – булькает он вливаемым себе в рот виски. – Я просто заехал узнать, как у вас дела. Ничего ли не забыли... резинки там... совесть...
– Ты закусывай, – рычит Мир, впечатывая ему в лицо пригоршню клубники. – А дела у нас нормально. Убедился? Вали на хер.
Вымазанное ягодами лицо расцветает улыбкой.
– А если останусь? Утопишь? Что ты мне сделаешь, м?
– Дима, Мир, перестаньте! – рухнув рядом с ними на колени, судорожно цепляюсь за воротник футболки Арбатова.
– Не соблазняй, брат, – глухо припечатывает Мир, но Диму отпускает. Садится рядом на траву и с силой трёт лицо ладонями.
– Ладно, проехали. Психанул, – хлопает его плечу Исаев, затем подаёт мне руку, чтобы помочь встать. – Маш, поговорим наедине? Расставим точки по-человечески... Потом, если захочешь, я уеду.
Джентльмен в нём не убиваем даже с размазанной вокруг рта закуской.
– Ты уедешь сейчас, – голос Мира холодит неприкрытой угрозой, когда он вскакивает на ноги и решительно шагает к нам.
– Ш-ш-ш... Всё в порядке, – успокаивающе провожу пальцами по его губам. Неподвижным и сжатым в тонкую нить ярости. – Нам с Димой действительно стоит поставить точку.
Несмотря на показное спокойствие, мне сейчас страшнее, чем целоваться на скорости сто километров в час.
– Лады. Как хочешь, – Мир склоняется, подбирает слетевший венок и, прокручивая его на пальце, идёт к причалу.
Дима тоже ведёт меня к причалу, умывается, снимает с себя обляпанную рубашку и, вдруг просияв, кивает в сторону привязанной к одной из свай лодки.
– Поплыли до кувшинок? Сорву для тебя последний букет.
Я с опаской кошусь на Мира, но тот только закатывает к небу глаза. А кулак при этом бугрится венами, сжимая кривой восьмёркой мой венок.
– Отличная идея, Дим.
Не будем искушать судьбу. Нам и правда безопаснее расстаться где-нибудь подальше.
Глава 26. Спасатель
Мир
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты...
Мой друг – идиот! – мысленно закипаю, вжимая ногти в трухлявые доски причала.
И я ему под стать, – добавляю, с тоской отмечая эффектно бугрящийся мышцами торс Димы, который вовсю гребёт с моей почти девушкой к обширному островку кувшинок.
Дожил. Он дарит ей цветы, а я сижу на берегу, как полный неудачник. Нет, ему, конечно, хрен что обломится, но вопрос кто из нас двоих больший идиот сейчас актуален как никогда.
Ветер развевает и путает медь её волос, треплет ленты на рукавах жёлтого платья и ни слова, зараза, не доносит до берега. Вот чего он так отвратительно лыбится?!
Эй, дружище, ты сейчас как бы расстаёшься, ау! Не переигрывай.
Жаль не видно лица Маши, только плечи – расслабленные. Ну это понятно, ему она доверяет. Ещё бы! Он сначала думает, потом ещё раз думает, и только затем открывает свой рот.
– Спокойно, Мир. Расслабься, выдохни, – устраиваю себе экстренный аутотренинг, болтая босыми ступнями над водой. – Они оба тебе не чужие. Оба! И что, что никто не удосужился придумать слово, обозначающее чувство между любовью и ненавистью? Это ещё не повод рваться в бой, чтобы навсегда вдолбить недодружбу в одну из двух крайностей. Пусть сначала расстанутся по-людски, потом уже можно и права качать. Отбой, Отелло, здесь все свои. Пора баиньки.
Да то ли в любви, кроме второй половинки не бывает "своих", то ли сила воли уже совсем ни к чёрту – всю на Машку угробил, а остыть не выходит. Попробуй, удержи эмоции в узде, когда в штанах который день такой бунт, что выть охота.
Лодка, в последний раз покачнувшись, замирает практически на середине озера. Как будто ближе поганых цветов не росло! Дима продолжает ей что-то втирать, с таким пафосным видом, будто стихи декламирует. То к сердцу руки приложит, то глаза закатит, то по Машкиным волосам пятернёй проведёт. Цирк. И я в нём почётный клоун. Устроил, блин, аттракцион невиданной сознательности! Нужно было сразу Диму на три весёлых слать, Машку на плечо и...
А что "и"? Боится меня Машка, только оттаивать начала. Да я и сам прекрасно понимаю, что скоро наброшусь на неё как пустозвон озабоченный. Вот тогда будет полный провал. Показал, называется, железную волю и принципы.
Вскочив на ноги, иду за сигаретами к полю боя, которое должно было стать нашей с Машей полянкой для романтического обеда. Злой до чёртиков. Погода эта чахоточная с утра, потом колесо, Димка ещё со своей любовью... Да такими темпами, самое позднее к вечеру я начну искрить! Я уже чувствую как внутри всё клокочет и крышу кренит с черепа. А как держаться? Как, если и другу не вломишь и Машу не тронешь?
О, совсем забыл – нам ещё как-то придётся
