Вполне возможно, что наши намерения становятся серьезными только благодаря ее присутствию.

– Давай продумаем способ, – задумчиво говорит она, подперев рукой подбородок, и устремляет взгляд в окно, словно может найти решения в тенях леса.

– Всех пятерых из Дэллоуэя постигла разная участь: Флора погибла от резаных ран, Тамсин задохнулась, Корделия утонула…

– Я не собираюсь нападать на кого-то с ножом, – заявляю я.

Во взгляде Эллис нет и тени насмешки.

– Фелисити, это не…

– Понарошку тоже не буду.

Она вздыхает.

– Хорошо, тогда возьмем другое убийство. Если я должна буду пырнуть кого-то, то, по справедливости, ты задушишь Тамсин.

– Идет. Это легче. Все, что я должна сделать, это вздернуть ее на виселице. Сорок футов над землей.

Вот почему эти смерти считали деянием колдовских сил – все они были совершены при странных, невероятных обстоятельствах. Неясно, как труп Тамсин Пенхалигон оказался на том дереве настолько высоко, слишком высоко, и при этом ветви не сломались под тяжестью веса человека, вскарабкивающегося по ним.

– Да, – подтверждает Эллис, – но убийства не должны повторяться точь-в-точь. Мы с тобой знаем, что представление исторического факта – это в большей или меньшей степени историческая пропаганда. Необходимо найти способы умерщвления Пятерки, которые соответствовали бы причинам их смерти, отмеченным в записях. История, которую постоянно пересказывают, теряет свою подлинность. Значит, Леони должна быть задушена как в легенде Дэллоуэя, но не петлей. А как насчет… Ой!

– Что?

Эллис выпрямляется стрункой, сидя на стуле. Ее глаза поблескивают таинственным светом.

– Удавка.

– Ты имеешь в виду… – Я жестом описываю невидимую проволоку, обвитую вокруг своей шеи.

– Совершенно верно. В идеале немного крови и тишина. Этим пользовались во время войны для уничтожения часовых без лишнего шума.

Не знаю, откуда она это берет. Я читала первую книгу Эллис, в ней нет ничего о войне. Это значит, что подобные знания не связаны с ее исследованием. Но должна признать, мне нравится идея. На мой взгляд, это… Настоящая романтика. В голове сразу возникают образы привлекательных героинь и жестоких убийц, мглистые улицы Лондона и цокот лошадиных копыт на мостовой, свет газовых ламп и тиканье часов в ночи.

Такая участь могла постичь человека в 1712 году.

– Удавка, – повторяю я и ловлю себя на том, что снова и снова черчу в блокноте круг, похожий на фортепианную проволоку.

– Нравится?

Я не привыкла видеть на лице Эллис довольную улыбку, но она заразительна. Я замечаю, что улыбаюсь подруге в ответ, записывая метод: удавка.

– Хорошо. – Снова поднимаю взгляд на нее. – Знаешь, интересно, что в этих делах не было подозреваемых. Все лишь утверждали, что те девушки из Дэллоуэя закономерно расплатились своими жизнями за магию.

А особенно Марджери, если учесть, что мстительные горожане похоронили ее заживо, закончив таким образом ее колдовские преступления.

– Я об этом и говорю, – отвечает Эллис с некоторым нетерпением. – Это то, что надо! Все ведьмы умирают как ведьмы, никакого убийства. Ты правда веришь?

Не хочу отвечать. Особенно когда нам обеим известен правильный ответ.

– Прекрасно, – говорю я. – Ты и это хочешь отразить в книге? Я думала, что ты сделаешь Марджери убийцей.

– Вы к ужину-то спуститесь?

Я резко оборачиваюсь к двери, откуда доносится голос. Эллис, в свою очередь, совсем не обеспокоена появлением Леони Шуйлер в моей комнате. Сегодня на той юбка из шотландки и изящный пиджак с искусно завязанным шелковым шарфом – совсем как школьница прошлых лет. Нет больше распущенных кудрей. Теперь множество косичек, переплетенных тонкой золотой лентой. О том, что собиралась в город, она даже не сказала, но явно там была: ее образ безупречен. Меня в некотором смысле поражает, что девочки Годвина живут своей жизнью, обходятся без нас, без Эллис.

– Как сказать… – говорит Эллис. – Сегодня ведь очередь Каджал, так? Что она приготовила?

Интересно, слышит ли Леони через всю комнату стук моего сердца? Кажется, оно вот-вот выпрыгнет из груди.

– Курица в вине, – отвечает Леони – с картофелем, запеченным гармошкой, и салат. Она приготовила какую-то вегетарианскую версию курицы для тебя, Эллис.

Курица в вине по-вегетариански звучит для меня отвратительно. Но Каджал изумительно готовит, поэтому я откладываю книгу и мы следуем за Леони вниз. Эллис оглядывается на меня, рукой скользит по перилам и изгибает алые губы, напоминая о существовании нашей общей тайны.

Когда она отворачивается, я пальцами дотрагиваюсь до дерева в том месте, где касалась ее рука. Словно между нами натянута прочная нить, продетая сквозь кожу.