– Неожиданно вкусно, – она украсила свой бутерброд зеленым луком и взяла в руку граненый стакан, с налитой на дне водкой, – ну вздрогнем? – подняла она его вверх и вдоль стола прокатился одобрительный ропот. Народ к простой пище отнесся с большим уважением и сметал все в мгновение ока.

– Вовремя мы, – я откусил у Ангела бутерброд и закинул в рот еще лука, – есть его нужно вместе, иначе обратную дорогу в твоем луковом амбре я не потяну, – целую ее в губы, – вся такая насквозь русская.

– Сейчас буду окончательно, – она хохотнула и осушила стакан, – господи, какая гадость.

– Рукавом занюхай, – заржала Натка.

– Капец, – Ангелина спрятала нос в изгиб локтя и втянула запах, – помогло. Блин, это реально работает.

– Пфф, – мимо нас прошел уже изрядно подвыпивший художник. Это было понятно по надписи на его майке. «Художник. НЮ недорого», – не русская что ли?

– Черт, – малышка с досадой поставила стакан на стол.

– Не переживай, поживешь тут годик и никто не догадается, – усмехаюсь ей в шею.

– Тут я недостаточно русская, там недостаточно американка, – вяло пожав плечиками, Ангелина забрала у Сони тарелку с селедкой и взяла ту за хвост тонкими пальцами, – воняет.

– Ешь давай, а то твоя легенда совсем провалится.

– Ай ну вас, – селедка полетела обратно на тарелку, – тут же одни кости.

– А что ты хотела?

– В итальянский ресторанчик, что ты предлагал, – сдалась моя недоамериканка, – мне понравилось только сало, но я все еще голодная.

– Езжайте, – Натка продолжила дегустировать водку, под неусыпным Сониным присмотром. Та пила только воду, видимо за рулем была.

– На неделе поедем смотреть подарок Мали и заодно поболтаем, – Соня поцеловала Ангелину на прощанье и кивнула мне.

– До встречи, – еще раз на прощанье улыбнувшись закадычным подружкам, я потащил Ангела в стороны машину, по дороге не преминув затолкнуть ее в один из темных закутков.

– Ты маньяк, – вздохнула та, оттирая от кожи следы масла, которым были пропитаны все поверхности завода.

– Хочу тебя в машине, – не обращаю внимания на необоснованные обвинения, тянусь к припухшим губам.

– Ты хочешь везде, – закатывает она глаза, – в таком виде в ресторан нас не пустят.

– Всегда есть доставка, – завожу я машину, – Ангел, ты расскажешь мне, что у тебя случилось? – перевожу я разговор на интересующую меня тему.

– Ничего, – она со вздохом комкает салфетку, – семейные проблемы.

– Связано с родителями? – осторожно разворачиваю машину и выезжаю на убитую дорогу, – кстати, я вообще о тебе ничего не знаю.

– Меня вырастил отец, – губы малышки трогает теплая и немного печальная улыбка, – ты мог видеть его портрет в галерее у Натки с Соней.

– Помню, ты говорила, что он умер.

– Да, несколько лет назад.

– Каким он был? – все время стараюсь говорить нейтральным тоном, но дается это нелегко. Для меня эта тема такая же глубоко личная, как и для Ангелины.

– Идеальным, – она прикрывает глаза и откидывается на спинку сиденья, – обожал меня и баловал. В детстве пек мне блинчики по утрам и заплетал косички, а в юности строго следил за моими парнями и помогал выбирать платье на выпускной. Мы были очень близки и много разговаривали, у меня от папы не было тайн.

– Тебе повезло, – крепче цепляюсь за руль и стараюсь смотреть только на дорогу.

Семен наверняка чувствовал себя виноватым, что лишил дочку матери, вот и старался за двоих. Она так сильно любит память о нем, что страшно разрушать ее светлые воспоминания, – но ты не говоришь о матери.

– Я ее не очень помню, она ушла, когда мне было семь. Хотя я не понимаю, как можно было бросить моего отца. Он самый лучший мужчина из всех, что я знала. Короче глупость это, но я эту женщину хочу найти.