Шрифт:
Закладка:
– Не давите, – Натка сжалась, – каждый живет как хочет, а я хочу вот так.
– Ты боишься, – кладу свою ладонь на ее, – не все мужчины твари.
– Проверять не буду, – она сглотнула и отпила шампанского, – давайте переведем тему.
– Хорошо, – мы с Соней разочарованно переглянулись и принялись за еду. Натка посматривала на нас обеих слегка надув губки. Уверена, она все понимает, только сделать вот этот дурацкий шаг на встречу никак не может. Ей бы к психологу сходить, Соня говорила, что она так у него и не была… А что она накрутила в своей розовой головке за эти годы по поводу мужчин представить можно.
От грустных мыслей меня отвлекло прилетевшее на мобильный сообщение:
– За мной Демид приехал, – расцветаю от пары предложений на телефоне и печатаю ответ, – уже поднимается.
– Ты так улыбаешься, – Соня вздохнула, – похоже одну американку мы все же переманим в Питер. Тут же такая рыбка золотая для нее плавает.
– Уже приплыла, – Натка кивнула куда-то мне за спину и я оборачиваюсь.
– Привет, – Демид присаживается рядом со мной и долго целует в губы, – соскучился. Привет, девчонки.
Ох, хорош демон. Узкие брюки, белая рубашка с парой расстегнутых пуговиц, закасаные курава. И этот взгляд от которого дрожь по телу. Не отдам я его Лене, пусть даже не надеется. И не жалко ее. Нельзя строить отношения исключительно на выгоде, рано или поздно ей придется это понять.
– Привет, – Натка мечтательно посмотрела на нас обоих, – спасибо за подробную инструкцию по французскому поцелую.
– Всегда пожалуйста, – Демид даже не смутился, – я ее забираю, простите.
– Мы уже поняли, – Соня пожала плечами, – скажи хоть куда увозишь.
– Не могу, – он сжал мою ладонь и я почувствовала, как его пальцы подрагивают. Волнуется, – потом узнаете.
– Если что у меня есть все твои данные, – глаза Натки сузились до щелей.
– Понял, – Демид нетерпеливо поднялся и я следом за ним.
– Пока девочки, – слегка рассеянно попрощалась с Наткой и Соней и пошла с Демидом к лифтам на подземный этаж, где он оставил машину.
– Это ты мне так за выставку на заводе мстишь, да? – догадалась я.
– Нет, – он втолкнул меня в лифт, – черт, жутко волнуюсь, малышка, – я оказалась вжатой в стенку лифта и на мои губы обрушился поцелуй. Ладони поползли по талии и сжали бедра, – ты же мне веришь?
– Что-то я не уверена, – затихаю и смотрю в его лихорадочно блестящие глаза, – ты странный.
– Если только немного, – Демид прикрыл глаза и усмехнулся, – я очень хочу, чтобы ты мне верила.
– Демид, в чем дело? – сердце начинает тарабанить в груди и я кладу ладонь ему на щеку, – скажи.
– Не могу, но ты должна кое-что увидеть. Это важно, – он опять впился в мои губы.
Двери лифта распахнулись и Демид повел заторможенную меня к машине:
– Сейчас заедем за твоими вещами только, хорошо?
– Хорошо и я сделаю вид, что ты меня не пугаешь, – забираюсь с его помощью в машину, – ты точно не маньяк?
– Только если сексуальный, – ладонь проехалась по моим ягодицам и подтолкнула на сиденье, – но это ты и так знаешь.
– Да уж, не секрет, – перекидываю через грудь ремень безопасности и смотрю как Демид обходит машину. Похоже я встретила парня, который обожает делать сюрпризы. Надеюсь, приятные.
Посматриваю на Ангелину, притихшую на сиденье рядом со мной и с каждой минутой сжимаю руль все сильнее. Бесконечно тянуть было нельзя, устал я молчать. Да и Костя грозился взять все в свои руки, поскольку обещанные две недели давно закончились.
Я передумал кучу вариантов, но как это сделать мягко для Ангела так и не понял. Ее матери больше нет, но она ее любила не предавала. Предателем был отец. Больно будет в любом случае, потому что сама по себе правда ее ужаснет. Но я буду рядом, я помогу все понять и принять.
До места где мы жили от торгового центра не так и далеко, все час езды. Сворачиваю на знакомую улицу и слышу, как в ушах начинает шуметь кровь. Бросаю на Ангела тревожные взгляды. Она выпрямилась, задышала глубже и быстрее, руки вцепились в телефон, лежащий на коленях.
Ее взгляд заметался по выстроенным в два ряда вдоль дороги домам, что с годами обветшали, по деревьям, что вытянулись и успели состариться, по людям, что стали старше на поколение. С некоторыми, шагающими сейчас с детьми по улице, Ангелина когда-то беззаботно ездила на велосипеде и бегала в соседний магазин за мороженым. А старушка, что с палочкой ковыляет, не замечая нас, в детстве угощала нас домашним яблочным пирогом. Для меня и самого побывать здесь целое испытание, но совсем не такое, как для Ангелины.
– Куда мы едем? – она метнула в меня растерянный взгляд и опять прилипла к окну, – Демид, не молчи.
– Сейчас, Ангел, осталось совсем чуть-чуть, – опускаю свою ладонь и ловлю ее, подрагивающую и напряженную.
– Не может быть, – она тихонько всхлипывает и жадно всматривается в стремительно приближающееся и обрушивающееся на нее неподготовленную прошлую. Но к такому нельзя быть готовым.
Дом Геннадия Викторовича, соседа Михаила и его жены Лиды, дальше наш и Семена. Медленно торможу у тротуара и останавливаюсь на равном удалении от обоих домов. Отстегиваю ремень безопасности и выхожу на улицу. Жадно хватаю ртом жаркий летний воздух и обхожу машину, чтобы помочь Ангелине сделать то же самое.
Она завороженно сидит и смотрит в окно стеклянным взглядом, вся жутко растерянная, с поникшими плечиками и дорожками слез, что скатываются по щекам.
Осторожно открываю дверь и трогаю Ангела за плечо, пытаюсь словить ее взгляд, что упирается мне в рубашку.
– Я буду рядом, – вынимаю из ослабевших ладоней телефон и бросаю его на приборную панель. Сплетаю наши пальцы и тяну Ангелину на себя, чтобы словить в свои объятья, – все хорошо.
– Это мой дом, – она рывком освобождается из моих рук и делает шаг на тротуар. Озирается вокруг все еще не веря, – ты, ты.., – оборачивается ко мне и ее глаза загораются недобро, – ты же не просто так тогда в галерею заявился?!
– Нет, – делаю к Ангелине шаг, – хотел тебя увидеть, какой ты стала.
– Больной ублюдок, ненавижу, – она с размаху бьет меня кулачком в грудь, – это все из-за вас случилось, да как ты посмел ко мне лезть?
– Тшш, – ловлю ее трепыхающуюся и злую, жму к себе, не давая вырваться, – все было не так, Ангелина. Успокойся малышка, – дышу ей в волосы и стараюсь говорить как можно спокойнее.
Горячее дыхание обжигает мою кожу, влага пропитывает тонкую ткань рубашки, а я все жду, когда буря внутри нее немного утихнет. Впереди серьезный и сложный разговор.
– Где она? – раздается глухо из рубашки и тело в моих руках замирает. В голосе боль и столько ожидания, что сказать правду нестерпимо больно.
