Шрифт:
Закладка:
– Тоже мне, умение. Так, удовольствия ради. – Они уже стояли у самых дверей магазина. – Ладно, не буду тебе зубы заговаривать.
«Потому что уже заговорил», – подумал Дирк про себя, а вслух добавил:
– Завтра встретимся.
– Ага. Хорошего тебе вечера.
– Взаимно! – Лепрекон пожал ему руку и еще несколько секунд постоял напротив двери со стеклянной вставкой, провожая взглядом удаляющуюся спину того, кого намеревался подвергнуть опасности.
Нет, погодите-ка! Все уже решено.
Уже подверг.
Лет двадцать назад, во время жизни в России, одним весенним утром он наткнулся на надпись, накорябанную на заборе чьей-то нетвердой рукой. Она гласила: «Быть добрым – плохо». Дирк поначалу прошел мимо, приметив ее краем глаза, но потом вернулся и еще минут пять стоял как вкопанный, разглядывая эти три коротких слова. Тогда он опоздал на важную встречу, но про нее он сейчас мало что помнил, а вот случайная фраза осталась с ним многие годы спустя.
Что-то хрустнуло под подошвой. Дирк глянул вниз и увидел свой темный, размытый силуэт, распавшийся на блестящие в свете фонаря осколки причудливой формы.
– Быть добрым – плохо, Кадер, – поучал лепрекон затянувшуюся тонким слоем льда лужицу, продолжая ковырять ее носком ботинка. – Во всяком случае, настолько добрым. С одной стороны, будь ты наглей, эгоистичнее и умнее – мне было бы гораздо сложнее все это провернуть. Но если бы ты был таким, мне было бы тебя ни капли не жалко – хитрых и прозорливых везде пруд пруди, и из всего этого многообразия я люблю только себя… Откуда ты такой наивный? Хотя, впрочем, мне ли спрашивать – я на тебе подобных зарабатываю уже которое десятилетие!
Он снова уставился под ноги. Лужа молчала. Лед был уже настолько истоптан, что перестал хрустеть.
– Ох уж этот молодняк, весь из себя такой честный и искренний, – обронил Дирк, выдохнув облачко пара.
И в сердцах прошипел, сплюнув:
– Тупица! Идиот из чайной лавочки!
Со злостью швырнул на землю обнаружившийся в кармане скомканный билет и, подождав, пока бывшие слова – а теперь белесые невесомые клочья – унесет ветер, зашагал в сторону отеля. Сегодня он точно нормально не заснет, хотя, казалось бы – все складывается как нельзя лучше.
Это оказалось проще, чем обыграть новичка, не знающего правил, проще, чем отобрать конфету у ребенка. Еще немного – и он будет свободен и сможет с полным правом послать на все четыре стороны эту парочку вышибал.
Но где же радость от долгожданного избавления?
* * *
Уилл ловко выбрался из потока людей, прижавшись к стене дома, как пловец в бассейне – к бортику. Рюкзак на спине, несколько пакетов, зажатых в кулаке, – денек выдался нелегким. Поначалу молодой человек думал, что после двух письменных экзаменов подряд отправится домой, но внезапно открылось второе дыхание, и он решил потратить невесть откуда взявшуюся энергию с умом – поехать искать подарки семье.
Сначала – знаменитая Ратушная площадь с самой большой в городе ярмаркой. Откуда-то звучит музыка, победно реют флажки, призывая окунуться в новогоднюю сказку. Деревянные домики, украшенные еловыми ветками, сахар и корица, конфеты и пряники – глаза разбегаются! Причем одной рождественской атрибутикой, игрушками и сладостями дело не ограничивалось – тут были ловцы снов, вязаные шарфики, книги, керамика и даже миниатюрные копии музыкальных инструментов! Уилл долго смеялся, обнаружив кружки в виде носков – такие уж точно сложно будет потерять.
А потом – более маленькая, но не менее известная ярмарка на Штефансплатц с вещами ручной работы. Тут количество частично переходило в качество, и рассчитывавший быстро пробежаться через стройные ряды палаток Уильям все равно потратил кучу времени.
Шумные рождественские ярмарки – дело веселое, но утомительное. Похоже на бассейн с пластиковыми шариками: сначала визжишь от радости, восторгаешься, ныряешь в происходящее с головой, а позже понимаешь, что все это, оказывается, довольно тяжело. Особенно когда вокруг, словно растревоженный улей, гомонит пестрая толпа.
Поняв, что он знатно устал, а послеэкзаменационный заряд бодрости сошел на нет, Уилл начал медленно выбираться с площади, лавируя в броуновском движении гуляющих. Лошади в фиакрах, ждущие своей очереди, чтобы прокатить очередного любопытного туриста, прядали ушами, то и дело косо поглядывая на небольшой магазин венских вафель на углу дома напротив. По лицу Уилла невольно расползлась широкая улыбка, когда он заметил, что на многих из них были смешные пестрые попоны, спасающие от холодного ветра. Пододеяльные лошадки…
Пройдя мимо собора, он вдруг зацепился взглядом за вывеску на красивом белом доме. Кофейня, что ли? Если да, то можно и зайти – что-нибудь теплое точно не будет лишним.
«Хаас и Хаас» – гласили изящные буквы.
«Прямо как фамилия Эсси», – подумал Уилл. Вернее сказать, временная фамилия, но суть это не сильно меняло. Поразмыслив, молодой человек подошел ближе и заглянул внутрь.
Дело усугубилось тем фактом, что помещение оказалось чайным магазином – огромным, светлым, да еще и с кафе по соседству. Уилл вдруг вспомнил, что Кадер рассказывал про это место.
«"Хаас" у Штефансплатц и "Егерь" на Опернгассе – одни из лучших чайных лавочек Вены. Будешь проходить мимо – обязательно загляни, хотя бы интереса ради»[29], – это джинн успел ему сообщить еще до их отъезда на озеро. Он даже советовал какие-то чайные сборы на пробу, но нарыть у себя в памяти такие подробности Уиллу не удалось. Поэтому он, недолго думая, ткнул в список разливаемого горячего чая наугад.
Выбрать, оплатить, подождать – вот уже и пять минут прошло. За это время молодой человек успел оглядеться и решить, что магазин ему не очень нравится – слишком уж большой, светлый, людный. Вроде те же банки с этикетками в шкафах, те же запахи, шорох чайных листьев и мешочков, но этому месту чего-то явно не хватало.
Уилл отхлебнул из стакана – осторожно, боясь пролить, ведь даже пластиковые крышечки не спасают от кривизны собственных рук. Ройбуш.
«Ройбуш – не чай, а чайный напиток. Но мы не станем его обижать и будем считать чаем, как и каркаде, например. Это не научно, конечно, но я думаю, что в чаепитии главное – чтобы оно было для души. А по науке или нет – дело десятое. Хотя если вдруг захочешь по всем правилам чайную церемонию какого-нибудь народа попробовать провести – обращайся, я всегда рад подсказать», – раздался у него в голове голос Кадера.
Почему-то вдруг страшно захотелось попасть в его лавочку и снова послушать рассказы о Скрытых Оазисах и кактусовых котах. Может, проведать, как там магазинчик? Уилл задумался.
Любая вещь или место без хозяина – все равно что гирлянда с перегоревшими лампочками. Вроде выглядит так же, но чего-то не хватает. Яркого света, который так радовал глаз, больше нет. Уилл вспомнил своего хорошего друга Пола, с которым они созванивались буквально вчера. Однажды Пол продал свою старую гитару их общему знакомому, который тоже занимался музыкой, хорошо играл и искренне любил это дело. Но в тот самый момент, когда тяжелый чехол перешел из рук в руки, что-то неуловимо изменилось. Гитары Пола больше не существовало.
Так и магазин Кадера сейчас не существовал. Физически он все еще был на месте, но создавал атмосферу, придавал ему смысл, наполнял его светом сам продавец.
Ладно, надо признать, это была дурацкая затея. Уилл украдкой вытер нос краем рукава – ох уж этот зимний насморк! – попрощался с персоналом и вышел на улицу. Пройдя немного вперед, он свернул в первый же переулок примерно в пяти минутах ходьбы от главной площади.
Откуда-то запахло дешевыми сигаретами и свежим апельсиновым пирогом. Он бы сейчас с радостью променял дорогу домой с кучей сумок на возможность поесть пирога у Эсси: апельсинового, ягодного или яблочного – это уж как повезет.
Ладно, хватит! Решено!
