Правая рука ухватилась за кожух трубы за дверцей, а левую я сжал в кулак и одним ударом высадил стекло, отправляя острое блестящее крошево прямо в вытянувшееся от удивления лицо.

Надо же, все-таки угадал: в кабине сидел отставной штабс-капитан тридцать третьего пехотного Елецкого полка Борис Анатольевич Резников — собственной персоной.

Такой прыти он наверняка не ожидал даже от тренированных гардемаринов, а завидев меня и вовсе обалдел и дернулся, едва не выпустив руль. Но тут же нашелся и толчком распахнул дверцу с такой силой, что я чуть не свалился вниз на асфальт и лишь чудом уцелел, повиснув на ручке снаружи. Грузовик снова заметался по шоссе, тараня автомобили на соседних полосах, и Камбулату пришлось убраться в сторону.

Впрочем, помочь мне он все равно уже ничем не мог: я под жалобный скрип стальных петель болтался на дверце, то ударяясь спиной об могучее крыло сбоку от капота, то снова возвращаясь обратно к Резникову.

— Да когда ж ты сдохнешь, наконец! — прорычал он, свободной рукой доставая из-за пазухи пистолет.

Блеск вороненого металла… нет, резерв мне, конечно же, не пополнил — зато мотивации отсыпал столько, что я справился и без всякого Дара. Пригнулся, пропуская над головой первые две пули, нырнул вниз, оттолкнулся обеими ногами от подножки под кабиной и влетел внутрь. Мое плечо ударило Резникова под локоть, и остатки магазина ушли куда-то в потолок, высекая искры из металла. Грузовик с визгом шин метнулся наискосок через две полосы, врезался в отбойник и пополз вдоль него, со скрежетом замедляясь и кренясь на правый бок.

— Кажется, приехали, ваше благородие, — ухмыльнулся я, вбивая Резникову в челюсть смачный апперкот.

Весил он чуть ли не вдвое больше меня, и даже Конструкты не смогли бы полностью уравнять силы, но в крови бурлил такой адреналиновый коктейль, что я неплохо справлялся и без них: еще раз врезал в подбородок, прошелся локтем по ребрам, добавил лбом в переносицу и, закрепляя успех, принялся колотить Резникова лицом об руль.

И грузовик мстительно сопровождал каждый удар коротким гудком клаксона, будто и сам был ничуть не против наказать нерадивого хозяина. Закончив экзекуцию, я спустился на подножку, вытащил едва трепыхавшееся тело и швырнул на асфальт…

Чуть ли не прямо под колеса полицейскому авто. Рядом с первой машиной через мгновение остановилась вторая, а за ней и третья — уже без характерной черно-белой раскраски и золотых имперских орлов на капоте, но тоже с проблесковым маячком. Дверь со стороны пассажира распахнулась, и навстречу мне выбрался…

Конечно же, никто иной, как мой новый знакомый, его высокородие статский советник Илья Иванович Соболев. В штатском, как и в день нашей первой встречи, но почему-то с пистолетом в руках. Будто собирался лично мчаться ловить… кого-то.

— Отойдите от задержанного, — буркнул он.

— А на каком, собственно, основании вы мне приказываете? — Я сложил руки на груди. — В данный момент мы приписаны к особой роте его величества и участвуем в операции.

— Операция закончена. — Соболев повернулся к полицейским и указал на стонущего на асфальте Резникова. — Забирайте его.

— Я бы попросил, ваше… — проговорил я.

— Что такое, курсант? Вы собираетесь препятствовать работе Третьего отделения?

Признаться, именно это я и подумывал сделать. Но тогда пришлось бы сломать еще пару носов, из которых как минимум один был достаточно высокопоставленным, чтобы отбить у него Резникова смог бы разве что…

Нет. Даже сам Гагарин, подоспей он сюда лично на своем «Фалькатусе» — не смог бы.

— Разумеется, нет. Мне просто нужно сказать пару слов нашему общему другу, — отозвался я.

И шагнул к полицейским, которые уже успели кое-как понять на ноги свою окровавленную добычу. Мой кулак врезался в солнечное сплетение, и бедняга согнулся пополам, повиснув на чужих руках.

— Это тебе за сестру. — Я размахнулся еще раз. — А вот это — от меня лично.

Второй удар угодил прямиком в искалеченную переносицу. Резников жалобно взвыл и, не удержавшись, снова свалился на асфальт, заливая кровью ботинки полицейских.

— Благодарю. Вот теперь мы, пожалуй, закончили. — Я улыбнулся и поправил ворот куртки под «разгрузкой». — Доброй ночи, ваше высокородие.

Глава 16

— … каждый раз, когда в городе творится какой-то бардак, вы четверо непременно оказываетесь рядом!

На самом деле всего трое… формально. Его благородие барон Корф, как и положено техническому специалисту и мозгу операции, весь этот самый бардак просидел в «штабе» у себя в комнате. Однако огребал, конечно же, со всеми наравне: и из соображений чести, и потому, что начальник Корпуса определенно был не из тех, кто ограничивается разносом одних лишь возмутителей спокойствия. Нет, его карающая длань прошлась по всем причастным.

Наверняка досталось и старшему десантного отделения, и всем мичманам-пятикурсникам, и дежурному офицеру, прозевавшему ночной побег из располаги, и Грачу, и даже Медведю — чисто за компанию.

Но сейчас их здесь уже не было, а нас его сиятельство, похоже, решил оставить на сладкое. Поэтому и охаживал без задора и какой-то особой злобы, зато с чувством, толком, расстановкой и никуда не торопясь. Судя по упомянутым подробностям, Разумовский не поленился вытребовать официальные отчеты и у Гагарина, и у городской полиции, и даже у Третьего отделения — вероятнее всего, в лице Соболева, который наверняка не поленился приукрасить наши подвиги.

А значит, мое очередное «не высоваться» закончилось… да, в общем-то, как всегда.

— Полагаю, вы знаете, как это называется, господа курсанты? — продолжал выговаривать Разумовский. — Самоуправство! Я уже не говорю о нарушении казарменного режима, за которое придется отвечать не вам, а офицерам Корпуса.

— Ваше сиятельство… — Я чуть склонил голову, — разрешите…

— Не разрешаю! — буркнул Разумовский. — Как вы можете догадаться, оправдания меня не интересуют совершенно. Но я очень хотел бы знать, каким образом и по какой причине вы четверо оказались посреди ночи в Шушарах. Да еще и в том же самом месте, где в то же самое время проходила операция по задержанию террористов.

На этот раз вопрос, похоже, даже не был риторическим: его сиятельство умолк, сцепил пальцы в замок и принялся выжидательно сверлить нас взглядом — всех четверых по очереди.

— Я… мы старались помочь, — осторожно начал я,