в центре комнаты. Пеньковая веревка сдавливает петлей его шею. Большие глаза налиты кровью. По ногам на пол стекают экскременты. Бесконечная светло-коричневая жижа, которую женщина пытается вытереть тряпкой, но жижа снова и снова заливает пол.

– Эй, – художник судорожно сглатывает вставшую поперек горла слюну.

– Оставь ее, – шепчет ему ка-доби. – Мы уже ничем не сможем помочь.

– А ребенок?

– Ребенок слишком молод, чтобы жить без матери, и слишком стар, чтобы вы смогли забрать его в свой мир, – ка-доби вздыхает.

– Нас ждет то же самое? – спрашивает гладиатор.

– Ваш мир другой.

– Но зверь есть в каждом, – художник оборачивается и смотрит гладиатору в глаза. – Ты все еще надеешься найти тихий уголок и умереть?

Гладиатор молчит. Ребенок в колыбели смолкает, погрузившись в спасительный сон. Высокие пальмы склоняются к дороге, вымощенной белым камнем. Под ногами хлюпает густая, нагретая солнцем кровь, сочащаяся из самой земли между камнями. Белый дом, к которому ведет дорога, пульсирует незримыми волнами, которые ощущаются скорее сознанием, чем улавливаются глазами. Огромные змеи обвивают уходящие в небо колонны. Змеи прячутся в темноте, охраняют затянутый мраком вход.

– Чем тебе не тихое место? – пытается съязвить гладиатор, спрашивая художника.

– Со змеями я справлюсь, – обещает ка-доби. – И может быть, со своим братом. Но все остальное будет зависеть от вас.

Он еще что-то говорит о колодце скорби, но гладиатор уже не слышит его. Старое тело скрипит, готовясь к последнему бою. Холодные голубые глаза смотрят вперед. Инстинкты ждут. И мысли трезвы и свежи, как воздух перед грозой.

Глава третья

Когда-то давно. Когда тело планеты Мнемоз не обезображивал отель «Амелес», реки не упирались в город Хорнадо-дел-Муэрто и брюхо гор не вспарывала лаборатория.

Ромула Уиснер и Тиен Уиснер. Сестра и брат. Молодые и полные сил. По крайней мере, Ромула. Они стоят на ничейной земле необследованной планеты и смотрят на лилово-розовые реки.

– Думаешь, они смогут помочь? – спрашивает Тиен.

– Надеюсь, – Ромула смотрит на его впалые щеки. Худые ноги с трудом удерживают ослабевшее тело. – Пока есть хоть один шанс, я не отпущу тебя, – она берет брата за руку.

За их спинами падают спиленные деревья. Десятки механических строителей закладывают фундамент нового комплекса. Ученые уже работают в установленных палатках.

– Наша фантазия рождает много легенд, – говорит Ромула. – Но некоторые легенды рождены намного раньше нас.

Ночь укрывает своим саваном планету. Тиен засыпает, слушая нескончаемый шум работы. Строительство не прекращается ни на минуту. Впрочем, как и исследования, болезнь, сны… Особенно сны.

Сначала они приходят долгими ночами. Потом отвоевывают себе часть дня. Больше и больше. Они зовут его, но он слаб, чтобы присоединиться. Иногда Тиен кричит, умоляя сестру подойти к нему, но сестры нет. Она оставила его, сославшись на неотложные дела. Давно. Очень давно. И даже медперсонал не приходит, чтобы дать ему обезболивающее. А может быть, никого и нет? Может быть, он один? Эти мысли приходят ему все чаще и чаще в голову. Он лежит в палатке, слышит, как продолжают работать машины, но звук этот больше не напоминает о жизни. Иллюзия. Сон. Мираж, который уготовила для него сестра. Но почему? Зачем нужны были все эти клятвы и обещания спасти?! Тиен чувствует, как жизнь покидает его. Единственным желанием остается закончить все это как можно быстрее. Но сил нет даже на то, чтобы поднести к запястью нож и вскрыть вены. Лишь сны и безумие его одиночного заточения.

– Тиен, – голос кажется чужим и далеким. – Что здесь случилось, Тиен?

Лицо сестры склоняется к нему. «Еще один сон», – думает он. Его несут на носилках в законченный машинами комплекс лаборатории. Стервятники клюют изувеченные тела оставленных на планете ученых.

– Кто это сделал? – спрашивает Ромула брата.

Он закрывает глаза. Господи, неужели это были не сны? Неужели то, что он видел, было в реальности?

– Они сами сделали это, – шепчет Тиен.

– Ничего, – сестра гладит его грязные волосы. – Я нашла новых. Они закончат то, что мы начали.

Камера стазиса поглощает Тиена. Мир пожирает тьма. Боль и страх уходят. Остается лишь пустота. Ромула смотрит, как ученые выстраивают в ряд семь камер.

– Вы уверены, что это сработает? – спрашивает она.

– Мы уже ни в чем не уверены на этой планете, – говорит ей Ланей. – Если бы мы могли задержаться и подробнее изучить эту природу…

– Нет, – Ромула вздрагивает, вспоминая то, что осталось от предыдущих ученых. – Просто спасите моего брата. Все остальное неважно.

Она оборачивается и смотрит на Стефана. Добровольцы за его спиной тревожно перешептываются.

– Я мало вам заплатила? – раздраженно спрашивает их Ромула.

Стефан мнется, глядя то на нее, то на доктора Ланея.

– Нам нужны гарантии, – говорит он. – Гарантии, что, когда эксперимент закончится, мы сможем покинуть эту планету и потратить полученные деньги.

– Моего слова вам мало? – Ромула вглядывается в их лица.

– Вы не можете знать все наперед, – Стефан требовательно смотрит на доктора. – Вы! Вы сможете нас заверить, что ничего не случится?

– Я не стал бы проводить эксперимент, если бы знал, что есть угроза для вашей жизни, – говорит он, выдерживая взгляд. – Я все-таки врач, а не убийца.

Стефан долго молчит, затем согласно кивает. Он раздевается и первым заходит в приготовленную для него камеру. Ромула и доктор ждут, пока за Стефаном последуют остальные добровольцы. Насосы гудят, закачивая в камеры лилово-розовую жидкость. Мир снов заполняет сознание, вытесняя воспоминания.

– Надеюсь, они вспомнят свои жизни, когда все это закончится, – говорит доктор Ланей, подключая к камерам добровольцев камеру стазиса, в которую заключен Тиен.

Поток его воспоминаний заполняет чужие мысли. Личность дробится, распределяясь в головах добровольцев. Новое тело ждет своего хозяина. Электрические разряды заставляют сокращаться мышцы. Вспышки света обжигают глаза. Тиен открывает рот и начинает кричать. Новый Тиен. В новом теле.

* * *

Слезы. Ромула плачет, обнимая брата. Его тело обнажено, гениталии напряжены, но они не обращают на это внимания. Они счастливы. Стыд ничего не стоит, когда ты заглядываешь в лицо смерти. Когда чувствуешь ее зловонное дыхание. Все отходит на второй план.

– Я хочу увидеть себя, – говорит Тиен.

Доктор Ланей подносит к его груди зеркало.

– Себя старого, – Тиен пытается подняться на ноги.

Он идет к камере стазиса, опираясь на плечо сестры. Вглядывается в свое собственное лицо, изъеденное болезнью. Мышцы нового тела напрягаются. Первая в новой жизни улыбка растягивает губы.

– Он все еще жив? – спрашивает Тиен доктора.

– Только на биологическом уровне. Ваше сознание уже покинуло это тело, обретя то, которое сейчас принадлежит вам.

– А если нет? – Ромула чувствует, как вздрагивает ее брат. – Что если я всего лишь его копия?

– Ну, мы можем отключить его и проверить. Какое-то время тело сможет поддерживать жизнь и…

– Нет! – крик Тиена эхом разносится в пустых коридорах. – Не хочу, – говорит он более спокойно. – Не сейчас. Может быть, позже. Намного позже.

Он медленно идет мимо заполненных лилово-розовой жидкостью камер, вглядываясь в лица добровольцев, спасших ему жизнь.

– Ты молодец, – говорит он сестре.

– Нужно освободить их, – напоминает Ланей. –