– Какое-то время, – сказала Ариадна. Ее нога соскользнула, и она споткнулась, но удержалась на ногах.

– Зачем он это делает? – спросила Персефона, следуя за Ариадной вниз по ступенькам, которые вели в большой квадратный внутренний двор, хотя было ясно, что когда-то здесь был фундамент гораздо большего дворца. – Чего он хочет?

– Он хочет быть важным, – сказала Ариадна. – Он хочет, чтобы никто не смог обрести то, что им нужно в жизни, минуя его. Это то, чего он хотел от меня, но когда выяснилось, что меня не подчинить, он выбрал мою сестру. Он относится к миру точно так же, только обычно казнит тех, кто не встает на его сторону.

Ариадна резко повернула, пройдя через узкую щель в разрушенной стене, и спустилась по очередной лестнице в темный каменный коридор, по бокам которого стояли две сломанные колонны. Воздух, проникавший оттуда, был холодным и затхлым. Персефона чувствовала это, даже стоя на верхней площадке лестницы. Она наблюдала, как Ариадна бросила сумку на землю.

– Но ты выжила, – сказала Персефона. Она не была уверена, задавала ли она вопрос или просто констатировала факт, но, похоже, это не имело значения для Ариадны, которая остановилась, чтобы посмотреть на нее снизу вверх с того места, где она стояла, окутанная угрожающей тьмой лабиринта.

– Потому что я все еще полезна для него, – сказала Ариадна, раздраженно скривив губы. Она вернулась к своей сумке и достала что-то, похожее на катушку, но Персефону заинтриговало не это – это была волна знакомой магии, которая поразила ее. От этого ее сердце ушло в пятки.

– Что это? – спросила Персефона, спускаясь по ступенькам.

– Нить, – ответила Ариадна, обвязывая конец вокруг одной из сломанных колонн.

– Где ты ее взяла? – спросила Персефона, опустив Галантис на пол. Кошка мяукнула и потерлась о ее ноги.

– Я ее сплела, – сказала Ариадна, протягивая катушку Персефоне.

– Ты сплела ее? – повторила Персефона, уставившись на серебристую нить и не решаясь коснуться ее.

Она знала, что магия Деметры останется в верхнем мире даже после ее смерти, но не ожидала, что ощутит ее так скоро. Она никак не могла прийти в себя от того, что чувствовала в этот момент, хотя и понимала, что у нее нет времени разбираться в своих противоречивых ощущениях.

Наконец она взяла катушку и судорожно вздохнула, почувствовав на ладонях солнечное тепло.

– Это магия моей матери, – тихо сказала Персефона. От нее даже пахло Деметрой – как от золотистой пшеничной выпечки в летнюю жару. Она встретилась взглядом с Ариадной и увидела, что та побледнела. – Как?

Ариадна заколебалась.

– Я предположила, что это что-то, на что сговорился Тесей, чтобы проклясть меня.

– Хочешь сказать, ты не знала о своей способности?

– Однажды Тесей запер меня в комнате и велел мне прясть шерсть в нить, – сказала она. – Прошло несколько дней, прежде чем я попробовала – несколько дней без воды и еды, и когда я больше не могла этого выносить, я попробовала. Это было… интуитивно. Как будто я делала это всю жизнь.

Галантис громко мурлыкала, потираясь о ноги Персефоны.

– Вот почему он удерживает мою сестру, – сказала Ариадна. – Он надеется, что я вернусь. Без меня у него нет возможности плести сети, которые он использует для поимки богов.

Аид подозревал, что и Гармония, и Тюхе были пойманы в сеть, подобную той, что в древние времена сплел Гефест. Она была легкой и тонкой, почти незаметной, очень похожей на нить, которую Ариадна намотала на эту катушку, но до сих пор у них не было подтверждения.

– Почему ты, а не Федра? – спросила Персефона.

– Тесей, вероятно, предпочел бы ее, но в то время, я думаю, он верил, что сломает меня. Вот почему я рада, что это была я. Я смогла сбежать, когда увидела, что он делает… Но с тех пор я не видела свою сестру.

– Мне жаль, – сказала Персефона.

– Мне тоже, – сказала Ариадна, отводя взгляд, как будто не могла выдержать сочувствие.

Персефона поняла.

Ариадна обвязала столбик ниткой со второй катушки.

– Подержи это, – сказала она.

Персефона взяла в руки вторую катушку, а Ариадна достала из сумки пару кожаных перчаток. Потом она снова взяла нить и посмотрела на Персефону.

– Не отпускай ее, как бы сильно ты ни заблудилась. Это наш единственный выход из лабиринта.

Персефона кивнула. Ей не нужно было спрашивать о прочности нити – она низвергала богов. Ее невозможно было порвать.

Галантис пошла впереди, исчезнув в темноте, а Персефона и Ариадна последовали за ней, идя бок о бок и на ходу разматывая свои нити. Внимание Персефоны привлекла вспышка света, и она посмотрела на Ариадну, которая держала в руках два светящихся камня. Она протянула один Персефоне:

– Он прослужит дольше, чем фонарик или факел.

Камень напоминал опал. Свет был минимальным, даже не достигал земли, но все же благодаря ему они больше не были в полной темноте. Удивительно, но это успокоило Персефону. Обычно она не возражала против темноты. Она привыкла чувствовать себя в ней как дома, но сейчас все было по-другому. Эта темнота принадлежала не Аиду, а какому-то другому существу, и она давила со всех сторон, сдерживаемая маленьким неземным огоньком, который она держала в руке.

Чем дальше они шли, тем сильнее она чувствовала, как тьма давит на нее. Это был такой ощутимый вес, что она попыталась призвать свою силу, но поняла, что не может. Адамант уже подавлял ее магию.

Галантис мяукнула, и Персефона сделала шаг, но под ногой не оказалось опоры. Она тихонько вскрикнула, но затем споткнулась о ступеньку.

– Черт, – выдохнула она, ее сердце бешено колотилось, когда она выставила камень перед собой и увидела лестницу, уходящую в густую темноту. Глаза Галантис вспыхнули. Она как будто говорила: Я предупреждала тебя.

Персефона посмотрела на Ариадну, ее лицо было частично освещено камнем.

– Как далеко находится лабиринт?

– Еще несколько пролетов, – ответила Ариадна.

Персефона поняла – глупо было думать, что, переступив порог, они сразу окажутся в лабиринте. Она отогнала панику, охватившую ее при мысли о том, чтобы спуститься еще глубже под землю. Это путь к Аиду, – напомнила она себе, отчаянно желая ощутить его присутствие в этой ужасной темноте, но в непреклонных стенах вокруг не было ничего, кроме пронизывающего холода, проникающего сквозь слои одежды, которой снабдила ее Ариадна.

Она пыталась не обращать на это внимания, сосредоточиться на чем-нибудь другом – на том, как она спускалась по узким ступенькам в полутьме, на том, как ощущала нить в своей ладони, почти такую же тонкую, как прядь ее собственных волос, – но дрожь не прекращалась. В том, что они находились так глубоко под землей, было что-то такое, что, казалось, требовало тишины. Ни она, ни Ариадна не произносили ни