Фелляхи привычно разобрали длинные шесты, достали из кузовов машин сети и принялись раскладывать их вдоль линии кустов. Через час-полтора сети были подняты на шесты, и ловушка для пернатых растянулась на добрые два километра. Пройдя вдоль линии сетей, копты закрепили на шестах электронные сигнальные манки, имитирующие голоса птиц, и отошли к джипам, где для заказчиков-европейцев были разбиты палатки, разожжен костер и расставлены полотняные походные стулья.

Охотники вытащили из фургона молодую овцу, проворно «казнили» и освежевали ее, и вскоре истекающее жиром мясо зашипело на огне, распространяя вокруг дразнящий аромат. Фелляхов к костру никто не пригласил, и они развели в сторонке свой огонь, достали из узелков кукурузные лепешки и вареные бобы.

Однако поужинать фелляхам-загонщикам не удалось. Копты с руганью велели им отправляться на сбор первых попавшихся в сети птиц. Разобрав поместительные садки и фонари, загонщики отправились за добычей.

Над болотами опрокинулось бездонное черное небо, усеянное россыпью ярких звезд. Но фелляхам некогда было смотреть в небо: вся линия растянутых сетей дрожала и трепетала от взмахов тысяч крыльев запутавшихся пернатых, а звуки электронных манков тонули в жалобном многоголосье птичьего хора. Загонщики работали звеньями — двое опускали к земле очередной шест, а третий высвобождал птичьи тела и без разбора рассовывал их в клетки. К бивуаку фелляхи вернулись, сгибаясь под тяжестью пернатой добычи.

К этому времени охотники и приезжие заказчики покончили с нежной ягнятиной и выпивкой и скучали возле догорающего костра. Старшина охотников посветил фонарем в принесенные садки с птицами, довольно почмокал губами: больше всего было поймано перепелов. Их завтра же сдадут рыночным торговцам. Вместе с перепелами в сети нынче попало множество птиц других видов — жуланов, коростелей, козодоев, зимородков и удодов. Попались в сети и соловьи, иволги и жаворонки. Именно это разнообразие и интересовало заезжих покупателей.

Вернувшись к костру, старшина доложил европейцам об удачной охоте и сообщил, что точный подсчет добычи будет сделан утром. Заказчики из Европы не возражали. Они достали из дорожных сумок новые бутылки крепкого спиртного и потребовали развлечь их какими-нибудь местными сказаниями.

Старшина ухмыльнулся и снова направился к фелляхам. Высмотрев среди них бывшего студента Куаша, он повелительно махнул ему рукой:

— Хватит набивать свою утробу! Наши гости желают послушать древние сказания. Иди к ним и расскажи что-нибудь.

Куаш вскочил, поклонился:

— Конечно, уважаемый! Только скажи мне — откуда приехали твои гости? Из какой страны? На каком языке[45] им рассказывать сказки?

Копт пожал плечами:

— Их страна называется Украиной, или Окраиной — точно не помню. Они плохо понимают по-английски, а вот ругаются, я обратил внимание, на русском языке.

— Очень хорошо! — обрадовался Куаш. — В университете я учил русский язык, и комнату в общежитии делил со студентом из России. Сказания древнего Египта лучше пересказывать по-русски…

— А по мне, так хоть на китайском, — отмахнулся копт. — Иди же, не заставляй гостей из Европы ждать!

Куаш обрадовался возможности пообщаться с европейцами. Вернувшись из Каира в деревню фелляхов, он, скрывая истинные чувства, поглядывал на земляков несколько свысока и очень гордился тем, что учеба в университете открыла ему глаза на мир. И сейчас, сдерживая шаг и поправляя ири и судайри[46], он с достоинством приблизился к костру гостей. Те, несколько осоловев после ужина и обильной выпивки, поглядели на «сказочника» с сонным любопытством. Один из европейцев плеснул в стаканчик остаток виски из бутылки и протянул египтянину. Куаш с достоинством отказался, уселся поудобнее и начал по-русски:

— Приветствую вас на древней земле Египта, уважаемые! Я очень рад, что гости из далекой Европы желают послушать древние сказания моей страны. Сегодня я расскажу вам о сотворении всего сущего. Когда-то очень давно во всем мире не было ничего, кроме громадного океана Хаоса — Нун. Но свершилось чудо, и из воды явился первый бог Атум. Он сделал холм, и сел на него, раздумывая о сотворении мира. Атум создал бога ветра — Шу и богиню дождя и воды — Тефнут, которая могла управлять океаном. Но в темноте, которая тогда властвовала во Вселенной, он потерял своих детей. В надежде отыскать пропажу, Атум вырвал свой Глаз и отправил его на поиски детей в глубины Нуна. Не дождавшись возвращения своего ока, бог сотворил себе другое око…

Услыхав русскую речь, гости возмущенно зашевелились. Кто-то усиленно заморгал, кто-то затряс головой, словно отгоняя нежданное видение. Самый молодой из европейцев, обладатель длиннющих усов, кончики которых спускались ниже подбородка, толкнул локтем дремавшего товарища:

— Чуєш, Янку? Цей чудик по-кацапськи стрекоче! Варто було забиратися до єгипетської пустелі, щоб слухати московську вражий говор…[47]

Куаш покосился на невежливого гостя, перебившего его, и, полузакрыв глаза, продолжил:

— Через время Глаз Атума возвратился вместе с пропавшими детьми, но, увидев, что произошло, он разгневался на своего хозяина и, желая отомстить, превратился в кобру. Но Атум просто взял ядовитую змею и расположил ее у себя во лбу, чтобы она созерцала красоту созданного им мира. Тем временем Нут за пять дней, выигранных Тотом у Луны, рождает пятерых детей. Самым первым был Осирис, главный властитель, а вслед за ним рождается его брат Гор. Третьим же раньше положенного срока из бока богини неба появляется злобный Сет — бог войн, природных катастроф и пустыни. У него была звериная голова и страшные красноватые глаза и волосы. Четвертой Нут родила Исиду — богиню любви и семьи, полюбившую своего супруга и брата Осириса еще до рождения. Последней у матери родилась Нефтида — покровительница душ загробного мира, ставшая женой Сета…

Усатый зарычал, громко выругался и повернулся к копту:

— Эй, парень! Как этот египетский ублюдок выучился болтать по-кацапски? На русню он вроде не похож, а болтает складно…

Охотник-копт, ни слова не понявший из рассказа Куаша, миролюбиво пояснил гостю:

— Он несколько лет учился в Каире, там в университете учат разные языки!

— А мені насрати, чого навчають у вашому Каїрі! Нехай українською каже, якщо прийшов! — заорал, вскакивая, усатый.

Куаш, опешив, тоже встал, и искательно улыбнулся скандалисту:

— Тебе не нравится мой рассказ, уважаемый? Я могу повторить по-английски, или рассказать вам другую притчу…

Европеец подскочил к Куашу, взял его за грудки и нешуточно встряхнул:

— Мені не подобається москальська мова, виродок! Не вмієш по-нашому, українською — пішов геть звідси![48]

— Иди к своим, парень, — увидев признаки скандала, посоветовал копт. — Европейцы много выпили, и могут полезть в драку!

Куаш пожал плечами и, отойдя от невежливого усача, повернулся к охотнику: