— Месяц назад в хозяйство пришел человек извне и заключил устный договор на покупку большей части производимых перьев — стрелы для лучников на кораблях изготавливаются, но неизвестно где и кем, а также неясно, почему материалы закупались за три недели до вторжения Артемиды. Подозрительные маневры для рядовой торговли.

— Которым нашлось бы целое множество объяснений, не будь здесь замешаны странные сроки. Словно кто-то заранее знал о готовящейся атаке, но не сообщил об этом ни Зотикосу, ни Совету. Единственное оправдание подобному действу — просьба Клеистэниса, что жаловался на недостаток снарядов и лошадей. Однако даже разошли Арес приказ о покупке избытков, письмо попало бы сюда позже, чем в конце второго месяца лета, а владельцы хозяйства не стали бы увиливать от вопросов.

Советник зашагал из стороны в сторону, теребя брошь на груди и взвешивая варианты.

— Ступайте к архонту и доложите о выясненном, приправив речь нашими общими домыслами. Сообщите, что в независимости от его решения, мне необходимо с ним увидеться, и пригласите от имени Тавулариса на ужин в семь часов. Завтра нам предстоит покинуть город.

Иоанну беспрекословно повиновался.

Смотря в спину Героя, старик с досадой вздохнул, в очередной раз ответив себе на вопрос о причинах провалов на северном фронте. Развернувшись, он направился в центр Физе, чтобы разыскать кузню, являющуюся настоящим достоянием и гордостью местных жителей: в ней трудилось до семи последователей Гефеста одновременно, кующих первоклассные доспехи, смертоносное оружие, долговечные инструменты и множество других изделий, в том числе искомые наконечники для стрел.

В большом пыхтящем здании крепкие мужчины трудились в поте лица: они плавили металл, подготавливали первоначальную форму изделий, оглушающе стучали по наковальням и добавляли детали на почти готовые произведения искусства. Солон внимательно наблюдал за кропотливой работой издалека, наслаждаясь выверенными ударами молота, годами формировавшимися искусными движениями и безупречностью результата многочасовых стараний. Ему всегда было близко ремесло кузнеца — столь простое с первого взгляда, но таящее в себе тысячи мелочей мастерство, которому не обучиться до совершенства и за десятки лет. Это настоящее творчество и многими непостижимый полет фантазии, пробирающие ценителей достойных мечей и панцирей до самой глубины души. Если бы Сол не построил карьеру в политике, то непременно бы ковал первоклассные клинки для истинно мудрых и заслуживающих того людей.

— Изумительно! — Закончив любоваться, советник обратился к зрелому, но все еще обладающему юношеской силой мужчине. — Работаете не покладая рук?

— Обстоятельства вынуждают. — Он вряд ли разумел, кто перед ним, но, увидев выставленное напоказ золото и вооруженный отряд, повел себя осмотрительно и послушно.

— Сколько единиц оружия в день вы поставляете местному стратегу?

— У нас имеются десятки мечей и металлических наконечников для копий разной степени готовности, над которыми мы трудимся разом, а также ежедневно поступающие затупившиеся, заржавевшие или потерявшие былую прочность клинки. Обычно выходит в пределах пятнадцати.

— А что касается стрел? Сколько вы их производите?

— Стрелами занимается Кадмус. Ему принесли из порта сотни готовых древков, заставив горбиться по шестнадцать часов в день, чтобы лучники в океане не остались с пустыми руками.

— Вам известно, зачем на кораблях понадобилось столько новой стали?

— Смею предположить, что вы обладаете гораздо большими знаниями о положении дел на море. Я обычный кузнец и лишнего смыслить не желаю: работы много, драхма дома водится, а большего не надо.

Сол узнал достаточно, чтобы картина в его голове окончательно сложилась — он повернулся лицом к еле проглядывающемуся сквозь пожухлую листву морю.

— Рано или поздно праведный гнев настигнет тебя!

Икарос

Ночь в Цветущей Долине выдалась на редкость дождливой — утро встретило гостей таверны унылой хмуростью и назойливой пасмурностью, тем не менее порадовав путников приятной прохладой. Одетый в тонкий хитон Икарос встал с теплой перины, подошел к маленькому окошку, издав босыми ногами шлепающие по деревянному полу звуки, и открыл скрипучую створку. Запах свежести ударил ему в нос, а проникший в помещение легкий ветерок коснулся его голой кожи, тут же обильно покрывшейся мурашками.

Каро высунул голову наружу, чтобы рассмотреть тракт сквозь густую листву — дорогу размыло, превратив твердую почву с ярко выраженной колеей из-под колес телег в грязь и глубокие лужи. Непогода значительно снизит скорость отряда и доставит ему немало хлопот, однако юноша обрадовался увиденному: он предпочитал намокнуть и провести в седле лишний час, нежели вновь скакать галопом под палящем солнцем, потея и испытывая недомогание. Поднявшееся настроение вызвало у Икароса легкую улыбку, которая сошла на нет, стоило ему вспомнить про прощание с сестрой — в описанные вчера Мелантой события было столь трудно поверить, что теперь состоявшийся разговор казался не более чем отчетливо врезавшимся в память сном.

Большая часть молодежи и Героев уже вышла на улицу, чтобы почистить и покормить коней, поэтому первый этаж таверны оказался заполнен только на треть. Поприветствовав Димостэниса и нескольких товарищей, Фило взял с прилавка порцию уже остывшего блюда и присел за пустой стол. Проходящая за окном Аретуса задорно помахала ему рукой, накрывая закрепленные на жеребце сумки простенькой тканью, которая предназначалась для защиты спрятанных в них вещей от вылетающей из-под копыт грязи. Уголки губ юноши непроизвольно поползли вверх, и он не заметил, как засмотрелся на девушку. Ни спутанные волосы, ни наброшенная поверх одежды несуразная накидка не могли скрыть красоту и неотразимость Реты. Ее большие глаза светились чистым добром из-под длинных ресниц, а лучезарная улыбка враз согрела его сердце, однако не отогнав тревожных мыслей, как обычно. «Одарит ли она меня еще хоть раз своей безмерной щедростью души, когда узнает правду?»

Каро понемногу свыкался с мыслью о том, что Зевс его отец, пусть пока и не мог представить, как называет древнего Бога Олимпа, Титана и повелителя молний папой. Перехватив взгляд Галаниса, он смутился. «Я протеже Посейдона, мой настоящий отец Иасон, а Зевс заклятый враг — его кровь здесь не играет роли». Ни о каком метании между братьями речи быть не может, вопрос для Икароса состоит лишь в том, что окажется сильнее при инициации: метка или родственные узы.

Когда тарелка перед юношей почти опустела, на улице послышались громкие крики и суета. Вскочившие с мест люди с любопытством выглянули наружу и, заметив приближающегося мужчину с обезумевшими глазами и тяжелой одышкой, схватились за оружие.

— Кефеус, плотину снова прорвало! — закричал он, ворвавшись в