Шрифт:
Закладка:
И поехал бы, верно, Владимир в стольный град Киев, дабы помянуть родовича, да токмо днём раньше верный гонец донёс Добрыне истинную причину гибели древлянского князя. Оказывается, всё началось с того, что князь Олег застал в своих вотчинах Люта, сына Свенельда. Отпрыск варяжского воеводы, стоявшего на службе у Ярополка, никого не спросясь, вёл на древлянских землях ловитву. А обнаруженный за промыслом, держался дерзко и заносчиво. Больше того, на справедливые попрёки хозяина незваный гость ответил грубостью. Князь Олег наглости не стерпел и решил проучить татя. На беду, стычка та завершилась кровью, а рана Люта оказалась смертельной. Олег послал в Киев покаянную весть, объяснив, как всё произошло. Да токмо это не помогло укротить Свенельда. Разъярённый варяг поднял дружину и намётом кинулся в Овруч. Говорят, Ярополк отговаривал его, дескать, остуди сердце, надо прежде разобраться, чем карать. Но варяг остался непреклонен, и якобы Ярополк вынужден был последовать за ним, дабы на месте разобраться и унять торох мести. Только всё оказалось тщетно. Варяги пришли карать. Дружина Олега, вышедшая на встречу с миром, была смята и жестоко посечена. В панике остатки её бросились к воротам, и вот тут-то в давке комонь Олегов и был снесён за кромку городского моста.
По зову Добрыни в трапезной княжеского терема собрались наилучшие люди Новегорода: бояре, тысяцкие, купцы, сотские, статейные ремесленники. Сразу порешили, что неча князю делать в Киеве – не для того столько лет ростили-лелеяли, чтобы отдавать Владимира на заклание. Ну, а коли так, нать готовиться к бороне, потому как Ярополк, получив отказ, сам явится с псом Свенельдом за князевой головушкой. И тогда сразу перешли к делу, смекая, сколько Новегород готов выставить дополнительно конных гридей, сколько может собрать пешников, какая сброя понадобится, чего хватает, чего недостаёт…
Сбор тот окрылил Владимира. Он и не ведал, что Новегород толь почитает и жалует его, ровно любимого сына. Ну, а коли так… Вот тут-то в первый раз князю явственно вспомнились высокие знаки, открывшиеся в ночном повенецком небе.
На зов Ярополка прибыть на тризну Владимир сказался больным, о чём известил его, послав в Киев гонца. Так наставлял Добрыня. А ещё о том по всем концам Новегорода многократно возвестили зычными голосами биричи, дескать, застудился князь на медвежей ловитве, в жару лежит.
Меж тем по согласию малого стола, на коём собрались только бояре да тысяцкие, отправился князь тайно в немецкую сторону. Дружина варяжская, может, и не понадобится, заключили стольники, да ведь лишний меч, что на обороне, что – тем паче – на охоте, никогда лишним не бывает.
7
Сколь окрылён был Владимир, отправляясь скликать варяжскую дружину, столь задумчивым он возвращался в русские земли во главе наёмной рати. Погиб брат Олег. Впереди встреча со старшим – Ярополком. Что сулит она – то ведомо, верно, токмо Перуну. Но что несёт приход в родные веси чузеземцев – гадать не надо. Собирая наймитов – свеев, ляхов, чехов… – он манил их хорошей добычей, но ведь уже тогда ныло ретивое. А теперь, когда это войско двигалось на соединение с новегородской дружиной, дабы, сомкнувшись, идти на Киев, у князя вся душа изболелась. Ведь чужаки правят не гостевать-гулевать – бить да грабить. И побиты и посечены будут свои, русичи, даром что они под рукой Ярополка. Вот что терзало его сердце и от чего маялась душа. Он ведь был ещё юн, князь Владимир, и не настудил сердца.
Добрыня при встрече, едва побратались-перемолвились, живо понял, что творится с сыновцом, и смекнул, что не боец князенька, коли его не раззадорить. На пути соединённой рати лежал Полоцк. Нужды здесь задерживаться не было. Что там сотня-другая воев, которые примкнут. Сил и без того достаёт. Князь привёл тьму варягов, того боле тут своих. Почитай, с каждого Новегородского конца ратники – более других Неревский конец выставил да заречный Словенский, ни боярство, ни купечество не поскупились на дружинников; да и другие концы не отстали, и Загородский, и Плотницкий, и Людин. А ещё земли дальние – чудь, кривичи, весь, белозёры. И хотел воевода уже мимо Полоцка полки провести. Да призадумался. Нет нужи в ратной силе, так есть надоба в союзе, тем паче в таком – ведь полоцкий князь Рогволд, хоть и дальний, но Рюрикович, владетель древнего стяга. А войну решают не столько сброя – мечи да луки – сколько боевой дух, вознесённый на стружиях знамён. Это хорошо ведал старый боец и богатырь Добрыня.
Перво-наперво воевода напомнил князю о Рогнеде, дочери полоцкого князя. Чем ещё молодешеньку завлечь, как не девичьей лепотой! Владимир запомнил Рогнеду. И хошь юна была тогда, несколько лет назад, когда вместе с батюшкой приезжала в стольный Киев, красота уже запечатлелась на её лице. Дважды Владимиру повторять не понадобилось – велел засылать сватов. Сваты съездили в Полоцк, да вернулись удручённые. Рогнеда отказала Владимиру. Причём как! «Не хощу розути робичича…» Разувание невестой жениха – часть брачного обряда, знак смирения и покорности жены. Не хочешь стать княгиней Новегородской – дело твоё, может, ещё и пожалеешь, что отказала, ведь Новегород куда как сильнее и богаче Полоцка. Но «робичич»! Давно не поминал никто, что мати его холопка, рабыня, что сам он полукровка. Кичишься своей знатностью, чистотой рюриковой крови! А ну как мы проверим, какова на цвет да на вкус ваша хвалёная кровушка! Осерчал Владимир, вскипел. То-то любо это было Добрыне. А когда донесли, что к Рогнеде сватался Ярополк и она дала согласие, Владимир и вовсе рассвирепел. Вырвав из ножен харалужный меч, он вздыбил коня и метнул войско на приступ.
Полоцк был взят с ходу. Рогволд и вся его родня попали в полон. Ослушников ожидала смерть. Но прежде, по знаку Добрыни, разгорячённый Владимир поял Рогнеду на глазах отца и братьев.
* * *
В Древлянскую землю Владимир заходить не стал, обошёл краем. Ничего хорошего там его не ждало. Могила Олега? Так боевого духа она не прибавит, а вид её, скорее, ввергнет в печаль да токмо усилит душевную смуту. Союз с древлянами? Так он едва ли возможен. Небось, по сию пору помнят норов бабени. Мстя за убитого
