Нам открывают почти сразу.

Дверь распахивается, и первое что я вижу – это бейсбольная бита, зажатая в детских ручках. Мисс Лейн охает, а мальчишка на пороге свирепо хмурится. Но к нему почти сразу же подбегает светловолосая девчушка и, вцепившись в биту, чтобы отвести её вниз, шипит своему брату:

– Это же наша бабушка, дурак!

– Её-то я как раз меньше всего здесь ждал, – выплёвывает её брат и, вырвав биту из рук сестры, уходит в глубь полумрака дома.

Бонни смотрит на нас, краснея от смущения, и просит прощения:

– Извините его. И, пожалуйста, проходите. Правда, мамы дома нет, если вы приехали к ней.

У меня немеют пальцы от хватки мисс Лейн, я смотрю на неё, она потерянно мне кивает, отпускает мою руку и идёт внутрь. Я захожу вслед за ней.

Комната, в которую мы попадаем, кажется теснее бочки. В ней так же темно. Ронни развалился на стареньком диване у окна, поставив биту на пол между ног. Его фигуру подсвечивает экран небольшого телевизора, в который он пристально вглядывается. Точнее, делает такой вид.

Бонни подходит к окну с противоположной стороны дивана и явно нехотя одёргивает плотные шторы на нём:

– Мама не очень любит, когда солнце бьёт ей в глаза.

– Зачем ты пришла, ба? – вдруг грубо интересуется Ронни и ведёт подбородком в мою сторону: – И кого с собой притащила?

– Не верю, что твой отец не научил тебя обычной вежливости, молодой человек, – пеняет ему Агата, поставив бумажный пакет с гостинцами на кухонную тумбу. Старушка явно взяла себя в руки, становясь самой собой.

– Мой отец мёртв, – цедит мальчишка. – Он оставил нас здесь. Как и ты.

– Ронни, пожалуйста… – просит его сестра. – Ты нам что-то принесла, бабушка? Это так здорово!

– Не надо нам от неё ничего!

Бонни бросает на брата выразительный взгляд и спешит к пакету, чтобы заглянуть в него и разрядить обстановку благодарностью и добродушием, немного смущённым щебетанием.

Впрочем, её никто не слушает, о чём она прекрасно знает, но не опускает рук.

Мисс Лейн, не отрываясь, смотрит на своего внука. Тот вновь делает вид, что увлечён телепередачей о диких животных. Я же обращаю внимание на мусорный пакет, явно брошенный перед нашим приходом у двери, на чистоту и уют, которые здесь не предполагались, и ловлю смущённо-напуганный взгляд Бонни. Похоже, порядок в доме целиком и полностью её заслуга.

Где же их мама, которая и должна следить за порядком и своими детьми?

– Вы ночевали здесь одни? – спрашиваю я.

– Не твоё дело, – спешит огрызнуться Ронни.

– Конечно, нет! – одновременно с братом, заверяет меня Бонни. – Мама ушла по делам, как раз перед вашим приходом. Вы… вы из социальной службы? Бабушка, разве, это было обязательно? С нами всё в порядке.

Так вот чего она боится…

– Нет, я не из социальной…

– О, я вижу, что с вами всё в порядке! – язвит мисс Лейн, с отвращением осматривая обстановку, и вдруг выпрямляет спину ещё сильней, чтобы твёрдо заявить: – Вы немедленно отправитесь со мной. Собирайте свои вещи!

Ронни усмехается, а Бонни заметно бледнеет, она бросается к своей бабушке и хватает её за руку:

– Мы не можем оставить маму! Прошу тебя!

– Ваша мать… – начинает мисс Лейн, но её перебивает хриплый женский голос.

– Не позволит какой-то старухе вас забрать.

Я резко разворачиваюсь в сторону, очевидно, Шарлотты, которая появилась здесь невиданным образом. Сзади женщины покачивается ткань, закрывающая проход, который впотьмах я сразу не заметила.

Грязные спутанные светлые волосы; спортивные штаны в мелких пятнах от огня и засохшей грязи; пропитанная потом майка; и до невозможности потасканный вид. Изгибы локтей, сплошь усыпанные синяками от уколов…

Шарлотта убивает себя своими же руками.

Пока мы все находимся в некотором шоке, женщина проходит к кухонной тумбе, открывает ящик и вынимает из него пепельницу, полную окурков, которые вываливаются и падают на столешницу и дощатый пол. Но Шарлотта ищет ещё что-то.

– Твою мать, Бо! Куда ты дела мои сигареты?! Ах, вот…

Женщина чиркает зажигалкой, прикуривая сигарету не с первого раза, выпускает изо рта едкий дым и резко разворачивается к нам. В пальцах одной из рук зажата рукоятка ножа.

– Что, припёрлась предъявлять мне за недавний случай, старуха? – хищно скалится она.

– Мама!

Мисс Лейн, удерживая Бонни в своих руках, отодвигает её себе за спину, и строго отвечает Шарлотте:

– Убери нож, Шарлотта, ты пугаешь детей.

– Чёрта с два я буду тебя слушать! Вздумала забрать моих Бо и Ро? А вот хрен тебе! Пошла вон отсюда!

– Шарлотта, мы может решить всё по-хорошему, – пятясь, напряжённо уговаривает свою невестку Агата. – Позволь им жить со мной. Я о них позабочусь.

– Проваливай! – делает она выпад вперёд, размахивая ножом. – Я никогда тебе их не отдам!

Я бросаюсь между ними одновременно с мальчишкой, который выставляет биту прямо перед собой. Он отталкивает меня своим плечиком, мгновение смотрит на мать озлобленным взглядом, а затем разворачивается к ней спиной, обращаясь к нам:

– Уходите.

Бонни выворачивается из рук своей бабушки и встаёт рядом с братом, смотрит на нас умоляюще:

– Вам и правда лучше уйти.

– Видишь, ты им не нужна, старуха! – хрипло смеётся Шарлотта, опуская нож. – Ты никому не нужна!

Я беру совершенно несчастного вида мисс Лейн за руку и шепчу:

– Пойдёмте, Агата. Ну, же.

Она отрывает полный слёз взгляд от своих внуков и смотрит на их мать:

– Я не оставлю всё, как есть, будь уверена, Шарлотта.

Мисс Лейн первая идёт к выходу, я за ней, а нам в спины доносится вместе со смехом:

– Нашла кому угрожать, старая дрянь!

Мы садимся в машину, и я тут же завожу двигатель, чтобы уехать отсюда. Всё, что мы с Агатой хотели выяснить, мы выяснили. Детей нельзя оставлять с такой матерью. Мы просто обязаны сообщить о Шарлотте Лейн в социальную службу.

И, похоже, мисс Лейн думает о том же, потому что глухо говорит, когда мы выезжаем за покосившиеся ворота:

– Они меня возненавидят, Ани. Но я буду к этому готова.