Очередное посещение Розой Тельман большого серого здания в центре Берлина на Унтер-ден-Линден, в котором находилось советское полпредство, состоялось 3 мая 1940 г. На следующий день Шкварцев докладывал Молотову:

«Настоящим сообщаю, что 3 мая с.г. полпредство СССР в Германии посетила Роза Тельман – жена Эрнста Тельмана. С ней беседовали тов. Кобулов и тов. Павлов. Р. Тельман передала и зачитала им последнее письмо Э. Тельмана, в котором он предлагает пути оказания материальной помощи, а также просит во избежание провокаций взять у Р. Тельман его письма. Мы согласились принять письма и просили Р. Тельман принести их вечером в полпредство. Затем тов. Кобулов спросил, как удалось Р. Тельман вынести это последнее письмо. Она ответила, что это письмо она положила в футляр от очков, под замшевую тряпочку, служащую для протирки очков. Тов. Кобулов попросил подробно рассказать порядок свидания с Э. Тельманом, который, как она затем рассказала, заключается в следующем. Свидание происходит через каждые 14 дней со времени заключения советско-германского пакта о ненападении. Накануне свидания Э. Тельман пишет свои письма, закрывшись одеялом и закрывая «глазок» в камеру. Э. Тельману предоставляют бумагу, чернила, газеты. На вокзале в Ганновере Р. Тельман, как она заявила, ее приезда всегда ждет человек, который затем следит, куда она направляется с вокзала. В тюрьме Р. Тельман сразу проходит в кабинет директора тюрьмы, где последний производит осмотр чемодана с провизией. Личную сумку Р. Тельман директор не осматривает. Затем он сопровождает Р. Тельман в камеру Э. Тельмана, где затем оставляет их одних. В целях большей осторожности (Р. Тельман и Э. Тельман предполагают, что в стенах камеры имеются аппараты для подслушивания) разговор между Р. и Э. Тельманом происходит при помощи приспособления, напоминающего грифельную доску. Свидание длится с 10–10 1/2 ч. примерно до 6 вечера, когда директор тюрьмы снова заходит за ней и без досмотра провожает ее из тюрьмы. Р. Тельман предполагает (пока она этого точно еще сказать не может), что по пути на вокзал, а возможно, и в поезде за ней также следят. В Гамбурге за квартирой Р. Тельман надзора не установлено. В Берлине этого Р. Тельман также не заметила».

Жена Тельмана должна была называть себя в Ганновере девичьим именем – Роза Кох. Режим содержания ее мужа в тюрьме Ганновера, первоначально очень строгий (со времени прибытия 13 августа 1937 г. Тельман находился в полной изоляции от остальных заключенных) был в 1938 году значительно смягчен. Тельман, состояние здоровья которого внушало опасения, был подвергнут медицинскому обследованию.

Он получал продовольственные посылки от родных, возобновил прекращенную в 1937 году переписку, читал книги и газеты Berliner Tageszeitung, Berliner Borsenzeitung, журнал Die Ostwirtschaft. У него в камере был радиоприемник.

Власти не оставляли попыток заставить Тельмана публично отречься от коммунистических убеждений в обмен на его освобождение. Однако Тельман решительно отклонял эти попытки. После 22 июня 1941 г. режим содержания заключенного был вновь ужесточен.

Строгая секретность

В дальнейшем жена председателя КПГ появлялась в советском полпредстве в Берлине 18 июля, 15 августа, 11 декабря 1940 г., 19 февраля, 24 марта, 21 апреля 1941 г. При каждом посещении она передавала письма мужа. Распоряжением Молотова от 22 августа 1940 г. для Розы Тельман была организована регулярная посылка денег.

Новый заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов, в ноябре 1940 года сменивший Шкварцева на посту советского полпреда в Германии, в письме Молотову от 14 декабря 1940 г. докладывал:

«Здесь (в полпредстве. – Б.Х.) я застал такую картину. В бухгалтерии имеются расписки Шкварцева с указанием о выдаче денег Розе Тельман. Все это дело не засекречено. Я изъял эти расписки, но, вероятно, часть таких же расписок послана в НКВД и имеется в финансовом отделе, которые тоже следовало бы изъять. Я думаю, что если еще придется давать ей деньги в полпредстве, то проводить всю отчетность надо через Кобулова, по его линии (по линии резидентуры НКВД—НКГБ. – Б.Х.), и даже в этом случае называть ее условным именем. Я запретил вообще называть ее фамилию даже в разговорах между собой. Люди не могли до этого додуматься сами. Вообще же трудно как-то себе представить, что ее посещения полпредства остаются незамеченными, ведь у подъезда день и ночь дежурят два полицейских и шныряют шпики. Странно вообще, что ее не обыскивают при выходе из камеры Т., где она получает письма, а их разговор в камере между собой якобы не подслушивается. Я думаю, что полезно было бы проверить по письму его почерк – вероятно, есть такая возможность в Москве в ИККИ. Для конспирации в беседе с Р. Тельман условились называть ее тов. Тихонова, а его тов. Тихонов».

На запрос Молотова председателю ИККИ Димитрову о подлинности писем Тельмана (Тихонова) Димитров, хорошо лично знавший Тельмана и его почерк, 24 декабря 1940 г. сообщил:

«Дорогой товарищ Молотов. Возвращаю Вам обратно письмо т. Тихонова. Сравнение, которое я сам лично сделал между этим письмом и прежними письмами т. Тихонова, не оставляет никакого сомнения в том, что письмо написано его рукой, т. е. является аутентичным. С товарищеским приветом Г. Димитров».

В целях конспирации во всех письмах, кроме первого, отсутствовали адресаты и подписи автора. К советским руководителям Тельман обращался словами «Дорогой товарищ». Обращение «Тебе и ближайшим товарищам» было адресовано Розе Тельман и товарищам по КПГ, находившимся в подполье.

Тельман находился в заключении более 11 лет: до 1937 года в берлинском застенке Моабит, затем до 1943 года в тюрьме Ганновера, откуда он был переведен в тюрьму Баутцена.

Вопрос о судьбе Тельмана обсуждался 14 августа 1944 г. на совещании в ставке Гитлера «Волчье логово». Через четыре дня по личному приказу рейхсфюрера СС Гиммлера Тельмана доставили в концлагерь Бухенвальд, где вождь немецких коммунистов был расстрелян. Роль приговора сыграла запись в блокноте рейхсфюрера СС: «Тельман подлежит экзекуции».

Агрессия Германии не была «превентивной»

Основные документы по подготовке нацистской агрессии против СССР (плану «Барбаросса») были представлены международной общественности на главном Нюрнбергском процессе (Международном военном трибунале, МВТ) и на 12-м малом, последнем из судебных процессов, которые власти США провели после завершения МВТ. Это был суд над Верховным главнокомандованием вермахта (ОКВ); официальное название: США против Вильгельма фон Лееба и др.

Документы, обвиняемые, свидетели

Среди этих документов: Директива № 21 «План Барбаросса» от 18 декабря 1940 г.; Оперативная директива ОКВ от 13 марта 1941 г. за подписью генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, дополнение к Директиве № 21 «План Барбаросса»; Директива ОКВ «О применении военной подсудности в