— А вот это уже хамство… — вправив челюсть на место, возмущённо произнёс архитектор. — Но я тебя прощаю! А девку заберу и так. — улыбнулся государев человек и запустил в княжича своей магией.

Не ожидавшего атаки Габи снесло на пару метров сферой из чистого льда. Архитектор лишь раздражённо хмыкнул.

— А ведь я хотел копьё… — посетовал он. — Непорядок! Так о чём это я? Ах да… Я прощаю тебя! Ведь я не держу зла на мертвецов. — Чиновник улыбнулся и, вытащив из кармана небольшую пузатую фляжку, тут же к ней приложился. — Зато сколько вдохновения! Я так и вижу новую композицию из трёх статуй. Благородный воин побеждает грязного дикаря и спасает прекрасную деву. Все любят классику… — Архитектор усмехнулся, и спустя миг в его руке мелькнуло ледяное копьё, дурашливо махая которым, он направился к Габриэлю.

— Сердце красавиц склонно к измене и к перемене, как ветер мая, — начал безбожно фальшивя петь государев человек.

Княжич резко поднялся, но тут же получил в грудь уже полноценное «копье», тут же сотворив ещё одно, архитектор продолжил петь, медленно приближаясь к нему, словно шакал, смакующий момент.

— Клятвами страстными. Сердце взволнует. Этими ж губками. Лжёт и целует… — словно кому-то подражая, продолжил он петь.

Княжич снова поднялся, и на этот раз в его руке уже потрескивала шаровая молния, но государев человек оказался быстрее, в меру проворней. А ведь по нему и не скажешь, что он неплохой боевик, да и вся эта несуразная одежда и «гротескно» тропический стиль.

— Можно браниться. Можно сердиться. Но не влюбиться… Всё же нельзя! — Пара секунд, и в его руке появляется очередное копьё из чистого льда. — Какой же ты всё-таки живучий дикарь! И с такими согражданами приходится делить одно княжество. — посетовал архитектор. — Ну да ничего. Раз вы испортили моё авто и покалечили людей, то я вправе взять «компенсацию». — Резко задрожала земля, и вспыхнули уже такие знакомые символы, что тут же прошлись васильковой вязью, асфальт тут же стал подобен вязкому болоту, хищно оплетая руки и ноги государева человека и не давая ему сделать и шага, он резко застыл.

Всё так же молча поднявшись, окровавленный Габриэль без лишних слов выпустил мощную молнию прямо в архитектора. Держа «напряжение» и через пару томительно долгих минут, он прекратил шоковую терапию.

Зацепившись взглядом за его руки, я с ужасом отметила, что его пальцы также пострадали. За всё приходится платить, не так ли? За столь сокрушительную магию и подавно…

Игнорируя боль и открытые раны, Княжич на одной ненависти к врагу всё же доковылял до распятого на дорожном покрытии архитектора. Удар, и выбитая челюсть вновь покидает «родную бухту». Новый удар во второй раз ломает государеву человеку нос.

Удар. И я слышу, как хрустят княжеские костяшки.

Удар. И лицо государева человека окончательно становится похожим на отбивную. Надёжно зафиксированный магией земли Габриэля, он более не представлял опасности. Но князю, кажется, было уже всё равно.

Удар. И Габи отправляет архитектора в забытьё.

— Хватит! — наконец-то нахожу силы для крика. — Габриэль… — но князь, как заворожённый, продолжал монотонно избивать мага, что чуть его не убил. Полностью оторвавшись от реальности, он игнорировал как раны, так и боль.

Лоск «принца» куда-то пропал, и теперь передо мной было просто «чудовище». Такой родной образ и столько жестокости! Переборов страх, я коснулась его плеча, но реакции не последовало. «Чудовище» было всё так же неумолимо, а я уже видела, как из государева человека выбивали последний дух, но он всё ещё продолжал держаться за жизнь.

Крепко обняв его за мощную шею и тихо прошептав какую-то нежную чушь и просто ласковые слова, я закрыла глаза, боясь увидеть худшее проявление «княжеской» натуры моего Габи.

Но очередного удара не последовало, лишь тяжёлое сопение и измученный вздох. Повернувшись ко мне и нежно обняв, он уткнулся носом в мои волосы. Его дыхание обжигало, а мелькнувший на секунду взгляд был полон вины и какой-то детской обиды. На миг я сама ощутила вину, и стало слегка не по себе.

— Спасибо… — тихо произнёс княжич, продолжавший сжимать меня, словно любимую игрушку. — Ярость перекрыла все мысли. — признался он. — Но если бы не она, то я мог бы и не встать после первого «копья». А вся его бравада и мерзкие речи… — князь скрипнул зубами. — Так и раздавил бы гада, но стоит признать, врагом он оказался достойным, но, увы, не человеком! — в васильковых глазах княжича вновь мелькнули опасные искры, но я быстро коснулась его щеки ладонью, и он вновь успокоился.

Так мы и стояли, обнявшись, посреди поверженных противников и распятого архитектора. И ничто нам не мешало, а ласковый ветер всё так же нежно ласкал мою кожу. От Габи прямо-таки «веяло» надёжностью, силой и свежей победой, и всё это пахло «железом».

Васильковые глаза влюблённо смотрели куда-то сквозь меня, и в них то и дело мелькало «желание» и обида вперемешку с упрёком. И я его понимала, ведь против физиологии и гормонов не попрёшь, особенно в нашем-то возрасте. Но всегда есть это проклятое «Но». И моё «Но» называлось традициями.

«Конец воспоминания».

— Так чем могу помочь, государь? — Лань всё так же невинно интересовалась.

Её большие, широко распахнутые глаза казались воплощением невинности. Она склонила голову, застенчиво закусив губу, и повторила свой вопрос. Её голос, подобный журчанию ручья, звучал так, будто она только что проснулась от сладкого сна. Она была одета в простое, но элегантное платье, которое подчеркивало её изящную фигуру. Её длинные волосы были распущены и ниспадали каскадом по спине, словно шелковый водопад. Я смотрел на неё, зачарованный её красотой. Она была словно прекрасный цветок, распустившийся в саду, полном колючих кустов. Я чувствовал, как по моим венам течёт кровь, ускоряя свой бег.

— Мне нужна твоя помощь.

Лань вскинула голову, её брови слегка нахмурились.

— Что случилось, государь? Расскажите мне, и я сделаю всё, что в моих силах, — сказала она.

— Не могу… Не могу говорить об этом при свидетелях, — прошептал я, оглядываясь по сторонам, но сейчас мы находились в тайной комнате, спрятанной за ширмой в моём кабинете.

Лань кивнула, её губы сложились в понимающую улыбку.

— Я вас понимаю, государь. При дворе полно ушей, особенно когда речь идёт о вас, — прошептала она.

Она приблизилась, и я ощутил тепло, исходящее от неё, словно лучик солнца. Её взгляд был ясным и чистым, как голубое