— Да брось. Мы чай тоже неидеальные с отцом. И язык как помело́ под этим делом, сама знаешь.

— Как там Анюта? Динка? — спрашиваю с облегчением.

— Дочь лечится. Бог даст, выкарабкается. Клиника славная. Москва ведь, столица. Динка, — чуть отдаляется. — Динка-засранка вон сидит, кашу точит с утра. Нормально всё. Сопли только замучали.

— Сопли? — кружу взглядом по лобовому стеклу. — Промывайте почаще, чтобы в кашель не ушли. И мне звоните, если что… вдруг помощь нужна, сами же сказали, не чужие.

— Ой, спасибо, Яночка. Пока всё хорошо, а там поживём — увидим.

— Ладно, тогда до свиданья? — робко спрашиваю.

— Пока, дочка, — отвечает свекровь тепло. — Да, кстати… Богдан вечером должен заехать, может, отпустишь Ванюшку с Машуткой к нам? Я соскучилась, да и Дине повеселее.

Первая реакция — отказать. Это что — то природное, материнское. К тому же, боюсь, что дети заразятся от племянницы.

— Конечно, без проблем, — отвечаю, погасив внутри эмоции. — Пусть Богдан заедет или отправит водителя, как обычно.

— Водителя, — ворчит Юлия Сергеевна недовольно. — Прям барин стал.

Горько усмехаюсь и отключаюсь.

Ещё минут десять сижу в машине, чтобы свыкнуться с новой реальностью.

Сложно поверить в то, что это действительно происходит со мной. Здесь и сейчас. Мой муж поедет к своей маме с нашими детьми.

А я останусь дома.

И так теперь будет всегда.

Глава 26. Яна

Подъезжая к зданию суда, меня знатно потряхивает.

Прошедшие дни были наполнены заботами о детях и первыми рабочими днями.

Не скажу, что мне легко, но я достаточно быстро влилась в коллектив и пытаюсь вникать в жизнь нашего центра, чтобы понять, как всё устроено изнутри. Пока получается неплохо. По крайней мере, по словам Каролины и коллег. Их, кстати, немного. Два куратора Тома и Аурика, штатный семейный психолог Алексей Геннадьевич и приходящий юрист, с которым я пока не познакомилась.

Вре́менные обитательницы нашего центра… разные. В большинстве своём малоразговорчивые и печальные, чего не скажешь о детях, которые носятся с утра до вечера по коридорам. После этого шума, мои двое сорванцов, кажутся тихими и чересчур спокойными.

Дома я отдыхаю.

Дом — моя отдушина.

На парковке уже ожидают Долинский со своей неизменной помощницей. По тому, как мой адвокат снимает руку с её поясницы, понимаю, что их отношения вышли за рамки рабочих.

Интересненько. Хоть у кого-то всё хорошо.

— Добрый день, Яна, — говорит Арина, ослепительно улыбаясь. — Выглядите так, что я бы точно не стала с вами разводиться.

— Арина, — раздражённо закатывает глаза Долинский и кивает в сторону здания. — Яна, ты помнишь, о чём мы разговаривали по телефону?

— Конечно. Постараться быть хладнокровной и при судье не устраивать разборок.

— Да. Ты не изменила свою позицию?

— Нет, — уверенно отвечаю.

— То есть иски мы не забираем, но и не вносим никаких уточнений в пользу лишения твоего супруга родительских прав и раздела имущества?

— Всё верно.

Арсений удовлетворённо кивает и открывает дверь в здание, придерживая её, пока мы с Ариной заходим внутрь.

Сняв пальто, поправляю идеально отутюженную кремовую блузку и чёрную юбку с ровным рядом мелких пуговиц спереди. Проходя мимо зеркала, проверяю сдержанный макияж и отбрасываю волосы за плечи.

Дыхание ускоряется, когда, поднявшись на второй этаж, напарываюсь на изучающий взгляд Богдана. Он сидит в узком коридоре, перед кабинетом, в котором запланировано заседание. Рядом с мужем представительный мужчина лет пятидесяти.

— Добрый день, — здороваюсь со всеми и безразлично отворачиваюсь. По тому, как реагирует моё тело, могу с точностью сказать, какую именно его часть Соболев сейчас разглядывает.

— Виктор Андреевич Луневич, — представляется мужчина, но я оставляю его выпад без внимания.

— Присаживайся, Ян, — предлагает Богдан в своей ироничной манере, поднимаясь.

Озираюсь, соображая, что они на пару с адвокатом заняли единственные стулья.

— Спасибо, — киваю мужу.

— Вы тоже садитесь, — обращается Луневич к Арине.

Девушка волнуется, словно он сказал что-то дурное, но падает рядом и с облегчением вздыхает.

Мужчины обмениваются рукопожатиями с Долинским, и мы все несколько минут молчаливо ожидаем, когда нас пригласят на предварительное заседание по делу о нашем разводе.

Боже.

Я который месяц привыкаю хотя бы думать об этом спокойно, но никак не выходит.

Исподтишка жадно разглядываю подтянутую фигуру Дани.

Он в тёмно-синем костюме тройке и в белой рубашке, воротник которой расстёгнут на пару пуговиц. На лице свойственная ему небритость. Я всю совместную жизнь с ней воевала.

Опускаю взгляд ниже и рассматриваю вычищенные до блеска туфли, которые сама же покупала в одном из бутиков «Вавилона» (помните такой ТЦ? «Любовь без обязательств»).

Соболев приваливается спиной к стене, складывает руки на груди и умело ловит мой взгляд.

Увидев плавающее в нём смятение, задирает брови и кружит глазами по краснеющему лицу. Смущает и волнует. Дразнит специально. При этом уголки Даниных губ неподвижны, скулы сжаты. Словно заворожённая слежу, как расширяются и темнеют его зрачки.

Что он делает? Что за представление, чёрт возьми?

Блуждающий взгляд демонстративно соскальзывает ниже и останавливается ровно в вырезе шелковой блузки.

Вспыхиваю мгновенно, прикрываясь сумкой.

Наши адвокаты тактично отворачиваются, а Арина тихо шепчет:

— Твою мать!

Резко склоняюсь к ней и получаю необходимую мне поддержку.

— Чуть глаза не стёр, — шепчет девушка на ухо. — Я же говорила. Выглядите обалденно.

Не успеваю ей ответить, потому что в этот момент дверь в кабинет открывается и нас просят зайти.

Усаживаемся с мужем друг напротив друга, наши юристы размещаются рядом. Богдан открыто складывает руки на столе, сверкнув обручальным кольцом. Я же, вспомнив, куда именно выкинула своё, стыдливо убираю ладони на колени и поворачиваюсь к судье.

Стараюсь держать спину прямо, пальцами с силой сжимаю подол юбки. До сих пор перевариваю поведение Соболева в коридоре и нервно кусаю губы, съедая помаду.

Судья, немолодая миловидная женщина в возрасте, безупречно вежливо здоровается. Опускает очки в тонкой золотистой оправе, разбираясь в документах.

Нервно сглатываю ком в горле.

— Яна Альбертовна, ваши исковые требования мной изучены. Как я понимаю, вы не пришли к мировому соглашению с ответчиком?

Стреляю взглядом в Соболева, который скучающе смотрит куда угодно, только не на меня. Его поведение абсолютно такое же, как при походе в театр, куда я всякий раз вытягивала мужа силой. Он, конечно, шёл, но засыпал чуть раньше первого антракта.

— Яна Альбертовна, — окликают меня.

— Нет, — дрожащим голосом выговариваю. — Не пришли к соглашению.

— Я бы хотел внести уточнения, — произносит Арсений и начинает вкрадчиво и монотонно беседовать с судьёй.

Ещё раз, словно в забытье, озираюсь.

Предварительное заседание только началось,