философы испытывали тревогу и беспокойство. Более того, халиф ратовал за возврат к двум основным источникам — Корану и Преданию — при исключении всех других, то есть, подчеркивает аль-Марракуши, при исключении самого махди. Позднее в письме, которое цитируется в анонимной хронике «Аль-Хуляль аль-мавшийя», альмохадский халиф аль-Мамун утверждал даже, что аль-Мансур в глубине души и совести отвергал учение Ибн Тумарта и что, если бы не его внезапная смерть, он, без сомнения, высказал бы свои взгляды публично. Вообще здесь много неясностей, и категорические утверждения были бы неуместны; тем не менее можно думать, что в последние годы правления аль-Мансура в Марракеше царило известное беспокойство и что теоретические основы альмохадского движения более или менее открыто ставились под сомнение.

Халиф ан-Насир. Наследник аль-Мансура был не из тех, кто мог внести успокоение при столь серьезных обстоятельствах. Среди довольно условных портретов, которые обычно дают своим государям магрибские хроники, портрет Мухаммеда ан-Насира (1199–1214 годы), данный аль-Марракуши, поражает своей удивительно ясной обрисовкой образа. Вот как он описывает этого восемнадцатилетнего монарха: «…Он часто опускал глаза и был очень молчалив, главным образом из-за дефекта речи, которым страдал; он был непроницаем, но вместе с тем мягок, храбр, «о не склонен к пролитию крови и едва ли стремился совершить что-либо помимо того, что хорошо изучил…» К этому можно добавить следующее замечание из «Киртас»: «Он не способен был доводить дело до конца, не прилагая больших усилий, и один руководил своим государством, полагаясь только на собственное разумение». И вот этот-то робкий и одинокий молодой человек получил в свое распоряжение огромную империю, не столь прочную и сплоченную, как это могло показаться на первый взгляд.

Покорение Ифрикии и правление Абу Мухаммеда ибн Хафса. Победа при Аларкосе ослабила на время сопротивление христиан. Халиф ан-Насир воспользовался этим, чтобы сосредоточить свои усилия против альморавидов восточной Берберии, тирания которых тяготила население. Его флот снова взял Тунис, а его армия вошла в Гафсу, затем в Махдию. Яхья, побежденный в ожесточенной битве, бежал в пустыню.

Ан-Насир считал, что Ифрикия выдержит новые альморавидские нападения только в том случае, если она будет находиться в сильных руках. С этой целью он выбрал наместника, которого хотел сделать настоящим вице-королем, не из своей семьи, а поручил этот пост шейху Абу Мухаммеду, не имевшему себе равных после двойного триумфа — над Альфонсом Кастильским и над Яхьей. Это назначение приобретало особую важность в связи с тем, что Абу Мухаммед был сыном того самого Абу Хафса, лояльность которого позволила Абд аль-Мумину стать халифом. По утверждению одного арабского автора, чтобы сломить сопротивление шейха, ан-Насир заявил ему, что считает его равным себе и согласен в случае необходимости уступить ему свое место в Марракеше. Само собой разумеется, что влияние Хафсидов на общину оставалось довольно сильным, если халиф сохранял за ними привилегированное положение в империи.

Пост, доверенный Абу Мухаммеду, был далеко не синекурой. Ему приходилось бороться против беспрестанных мятежей, вызываемых необычайной активностью Яхьи, противопоставляя арабам альморавидской армии арабов из соперничающих с ними племен. Победа, которую он одержал при поддержке бану сулейм у Шебру (близ Тебессы), отбросила Яхью в Средний Магриб, где арабы его армии и зената, освободившиеся от санхаджийского засилья, сообща опустошили страну, которая от этого уже не оправилась. «Очаги там погашены, отмечал два века спустя Ибн Халдун, — и не слышно пения петухов». Свою последнюю ставку в этой игре случайностей Яхья сделал уже не в Берберии, а в Триполитании, куда загнал его Абу Мухаммед. За Яхью стояли шейхи арабских племен, которым энергичное правительство Ифрикии рискнуло запретить доступ к пастбищам и не давало возможности грабить. Битва в Джебель-Нефусе была одним из самых значительных «дней арабов» в Берберии. В качестве залога своей победы кочевники альморавидской армии взяли с собой в сражение свои семьи и свое имущество. Они потеряли все и были вынуждены в беспорядке бежать на юг (1209 год). Однако на этом карьера Яхьи не кончилась. Изгнанный из Ифрикии и Триполитании, он сумел отнять у своего бывшего союзника Каракуша, которого он распял на кресте, Ваддан (в оазисе Джофра) и соседние с ним оазисы (1212 год). Там он выжидал часа, когда снова сможет появиться в Магрибе, доступ в который был ему прегражден Абу Мухаммедом.

Итак, отныне Ифрикия была избавлена от альморавидской опасности, но ценой почти полной независимости, предоставленной ее наместнику. Становилось все более и более ясным, что эта провинция была слишком удалена от Марракеша и имела слишком много своеобразия в управлении, чтобы власть халифа могла быть там эффективной. С другой стороны, назначение одного из Хафсидов в Тунис доказывает, что престиж альмохадских шейхов по-прежнему оставался довольно значительным и, без сомнения, усиливался в той мере, в какой это позволяла бесцветная личность халифа.

Лас Навас де Толоса. В борьбе против альморавидов халиф целиком полагался на хафсидского шейха, тем более что испанские дела поглощали все его внимание. Альфонс готовился к реваншу за Аларкос, призвав на помощь всех государей Испании, короля Португалии и даже папу, который проповедовал крестовый поход против альмохадов. Со всех сторон съезжались рыцари и искатели приключений. Ан-Насир счел положение достаточно серьезным, чтобы покинуть Марракеш и принять командование армией (февраль 1211 года). Кампания была длительной и кончилась катастрофой. Сильная христианская армия, в которой была представлена вся Испания, кроме Леона, перешла Сьерра-Морену и 16 июля 1212 года нанесла решающее поражение альмохадам при аль-Окабе (Лас Навас де Толоса). Только чума остановила триумфальное шествие христиан на юг. Ответные действия, предпринятые альмохадским полководцем Абу Саидом, сначала довольно успешные, закончились новым поражением (1213 год). На следующий год, когда Альфонс умер, уже начался развал мусульманских владений в Испании.

Развал империи. Халифу было не под силу справиться со столь серьезным положением. Он вернулся в Марокко, чтобы отречься в пользу своего сына Юсефа аль-Мустансира, и умер при обстоятельствах, оставшихся довольно темными, поскольку в хрониках о них рассказывается по-разному (декабрь 1213 или январь 1214 года). Аль-Мустансир (1214–1224 годы), которому было всего шестнадцать лет и который думал только о развлечениях, получил тяжелое наследство. Если в отношении защиты Ифрикии он мог положиться на Абу Мухаммеда, то Средний Магриб, предоставленный зената, ускользал из-под его контроля. Даже в Марокко племена бану мерин, подчинявшиеся до этого альмохадским властям, стали посылать разбойничьи шайки вплоть до самого Телля. Положение стало еще более серьезным после смерти Абу Мухаммеда (1222 год). Правительственный совет назначил преемником его сына; однако халиф, которого беспокоила независимость Хафсидов, отозвал его и заменил бездарным наместником. Яхья воспользовался