Но ведь прошло девять лет. Тота Мисаки не обязательно врал – возможно, из-за недавнего бума жилищного строительства пожарную каланчу снесли, лес выкорчевали, а территорию на их месте превратили в землю под застройку.

Выходило, что всем расхождениям между описаниями и реальной картинкой находилось какое-нибудь правдоподобное объяснение. Теперь, когда я увидел все собственными глазами, записки воспринимались как очень точный и надежный источник.

Я решил пройтись между домами на продажу. Все они выстроились вдоль улицы, имели схожую планировку и почти одинаковый вход. Ни низких белых заборчиков, ни садиков с зеленой лужайкой – от зевак постройки защищала негостеприимная ограда из бетонных блоков, отчего и без того узкая улочка казалась еще меньше.

И все же я давно посматривал на такие дома с вожделением. Ни дня не проходило, чтобы я не предавался мечтам о жизни в маленьком городке – дом на холме у побережья, маленькая станция, верная жена, прелестные дети…

На редкость неприветливая улица с новеньким цементным покрытием тоже начала подниматься в гору. Наконец рой новостроек закончился. Однако сколько бы я ни шел, зеленого леса в поле зрения не появлялось. По обе стороны от меня шли вереницы незанятых прямоугольных участков, обнесенных невысокой каменной оградой. Домов на них еще не было, но рано или поздно здесь тоже возникнут однотипные строения.

Я шел, шел, а деревьев все не было. Забравшись на небольшой холм, я огляделся вокруг – домам не было ни конца ни краю. Неподалеку раскинулся еще один жилой квартал со старыми постройками.

Притаившийся в глубине леса динозавр был не единственной странностью в видениях молодого человека. Бродя по округе, Тота наткнулся на долину со своеобразными зданиями, напоминавшую город-призрак. Стены домов чернели от грязи, свет в окнах не горел даже с наступлением темноты, стены обветшали, а оконные стекла были покрыты трещинами. И где же, интересно, был такой город?

О временном промежутке, когда он бесцельно слонялся, в записках ничего не сообщалось. Не исключено, что он совершил дальнюю вылазку к станции Камакура.

Хотя вряд ли. Этот призрачный город ему тоже приснился, оттого-то он и выглядел так странно, мрачно и уныло. Во сне я тоже не раз видел подобные пейзажи.

Я решил пойти обратно к многоквартирному дому. Развернувшись, я вновь увидел море и начал спускаться по склону в его направлении.

Позади остался район новостроек, а затем и торговый квартал. Проходя мимо кафе Beach, я подумал зайти на чашку чая, однако меня одолевал голод, и ресторан казался более соблазнительным. И потом, Тота Мисаки не писал, что ему доводилось заходить в Beach. Никаких зацепок я бы здесь не раздобыл.

У автодороги я вновь пошел по дорожке, ведущей к парковке на первом этаже дома, и очутился перед стеклянной дверью в вестибюль. Собравшись с духом, я сразу толкнул дверь и вошел внутрь. Сидевший на посту пожилой консьерж в очках резко высунул голову в окошечко.

У меня было такое чувство, словно я пришел в больницу. Впервые я видел консьержа, выполнявшего свою работу с таким рвением.

– Вы кто? – спросил он, осматривая меня поверх очков. Его вопрос в несколько беспардонной манере, присущей многим пожилым людям, эхом прокатился по безлюдному вестибюлю. Закрывшаяся дверь приглушила шум машин с улицы, и я вспомнил про сумоистов, смеявшихся как гиены.

– Простите, здесь на четвертом этаже живет человек по имени Тота Мисаки? – поинтересовался я, краем глаза поглядывая на бронзовую статую.

– Чего-о?! – почти сердито взвизгнул старик. – Вы кто такой?

– Меня тут один человек попросил… – промямлил я первое, что пришло в голову. Я не из тех, кто способен нагло врать. В отличие от Митараи, у меня как-то не получается говорить не думая. Но сейчас не время размышлять о своем характере.

– Он ведь живет здесь? – переспросил я.

– Это еще кто? Никогда про него не слышал, – чуть ли не крикнул консьерж визгливым голосом. Тугоухий, что ли?

– Нет такого здесь?

– Я таких не знаю. А вы, собственно, кто? – противно гаркнул старик.

– А квартира Кадзюро Асахия тут есть? – я тоже обнаглел.

– Кадзюро Асахия? У вас все в порядке с головой? Появились тут как гром среди ясного неба… – Старик высунул из окошечка голову и плечи, чуть не вывалившись наружу.

– Это здание ведь принадлежит ему?

– Что за чушь вы несете? Я тут работаю уже больше десяти лет, но первый раз такое слышу.

– А можно я немного похожу внутри?

– Нельзя! И я не шучу! – заорал старик. – Марш отсюда! Не то вызову охрану или полицию! – взвился он. Мне ничего не оставалось, кроме как смириться и ретироваться на улицу.

Нырнув обратно в уличную суматоху, я направился к рыбному ресторану. Морской бриз успокаивал взвинченные нервы. По дороге я размышлял: я ведь совсем не выгляжу подозрительно. Как бы консьерж повел себя, будь на моем месте друг одного из жильцов? Сказал бы, что принял его за настырного коммивояжера, если бы позже возникли претензии? Пожалуй. Оправданий можно придумать сколько угодно.

И потом странная вышла ситуация. Не потому ли он так взъелся, что этот дом принадлежит Кадзюро Асахия и здесь проживает Тота Мисаки?

Вновь сворачивая на дорогу между домом и рыбным рестораном, я на всякий случай подергал ручку черного хода. Во сне Тоты он был открыт, однако сейчас оказался наглухо заперт. Махнув рукой, я решил подкрепиться в мясном ресторане, а заодно позвонить Тангэ.

Выбрав столик на двоих в глубине зала, я сделал заказ и пошел к телефонной будке возле входа. Сняв трубку серого таксофона на белой деревянной подставке, я набрал номер Тангэ. Сквозь белую деревянную раму будки виднелось сверкающее море. Серферы то скрывались за волнами, то снова выныривали, у берега плескались девушки. Глядя на них, я на миг забыл, что нахожусь в Японии.

Тангэ сразу же снял трубку. Услышав мое имя, он сказал, что ждал моего звонка.

– Кадзюро Асахия, настоящее имя – Кадзиро Мисаки. Родился двадцать первого сентября тридцать второго года. Киноактер.

– Все верно.

– Он еще жив. Проживает по адресу: один – тридцать четыре, район Камакураяма, Камакура. В народе его роскошный особняк известен как «дворец Асахия». Умопомрачительное поместье – есть и бассейн, и теннисный корт. Сейчас жены нет. В шестьдесят седьмом овдовел, в настоящее время не состоит в браке.

– А дети?

– Детей нет, – коротко ответил Тангэ.

– Быть не может! У него должен быть сын по имени Тота Мисаки, шестьдесят второго года рождения, с инвалидностью, вызванной талидомидом.

– Может, он не признал свое отцовство?

– Этого мы не знаем. Надеялся, что вы выясните.

– В материалах, которые мне пришли, такой информации нет.

– Возможно, он отдал его на усыновление кому-то из знакомых. При его профессии ребенок мог бы сказаться на популярности.

– Логично. Но в