Заинтригованным прозвучавшим словом «немедленно», раньше его он не слышал, поспешил к старому гному.

Тот сидел в кресле, держа в руках кольцо, а перед ним стоял гном, показавшийся похожим на одного из тех, кого юноша уже видел прежде. Они все были бородатыми, в куртках, штанах, башмаках, а на голове имели колпак с камнем. Разница была лишь в цвете одежд и кристалла. Но прежде он с человеком не встречался, а потому гном уважительно расшаркался перед юношей, даже сняв колпачок, и назвал своё прозвище — Птицекрыл.

Большак сообщил, что именно его он посылал с кольцом Диодарта к горным гномам страны Махреб. И Птицекрыл только что вернулся оттуда. Он принёс огромную и вечную благодарность мастера Диоманта за возвращение прославленного кольца своего отца, которое уже и не надеялся увидеть. В знак своей безмерной признательности Диомант прислал подарок — своё кольцо, которое он изготовил недавно.

Птицекрыл пояснил:

— Это самое лучшее из всех изделий молодого мастера. Потому его называют кольцом Диоманта. В чём-то он превзошёл творение своего отца. Если кольцо того увеличивало силу владельца в два раза, то этот — в три раза. А ещё во столько же раз одновременно возрастает сила магии и защиты. — С этими словами гном подарок Азвану.

Тот с поклоном принял кольцо. Сердечно поблагодарил гонца, старого гнома, и попросил передать самую глубокую благодарность мастеру Диоманту за столь ценный подарок. Уважительно поцеловал кольцо и надел на большой палец правой руки. После этого попросил разрешения выйти наружу, но не здесь, около разрушенного города, на каком-то удалении от него. Он желал отправиться далее на юг.

Большак сказал, что он ждал от гостя такого решения, потому сейчас позовёт Борзонога с Барсуком и попросит проводить его в нужное место.

Последовало трогательное прощание с Большаком и Птицекрылом.

Явившиеся Борзоног и Барсук выглядели печальными. Потом они повели его к месту, которое, как они уверяли, должно было ему понравиться.

На пути им встречалось гномов больше обычного. К удивлению человека, они прощались с ним, иные даже смахивали с глаз слёзы. Удивительно быстро распространялись новости в гномьих подземельях. Несомненно, с помощью магии.

Затем начались безлюдные тоннели, одни завершались тупиками, вход приходилось открывать с помощью заклинаний. Наконец пол приобрёл некоторый подъём, местами довольно ощутимый. И вот они оказались у совершенно монолитной на вид скалы. Борзоног сказал, что здесь необходимо особо сильное заклинание. Сообщил его Азвану и тот произнёс его. Гладкая поверхность камня разверзлась и внутрь хлынул солнечный свет. Он повернулся к гномам, а они уже стояли перед ним в чёрных очках, плотно прижатых к лицу. Сердечно обнял каждого, простился с ними и прошёл сквозь скалу наружу, а сзади за ним она сразу же сомкнулась.

Вовремя снять заклинание ночного времени Азван не успел, а потому оказался на несколько секунд ослеплённый заходящим вечерним солнцем.

Вдруг со стороны кто-то набросился на него, и он успел только отскочить в сторону, парировав нечто тяжёлое, показавшееся ему дубиной, моментально сотворённой магической рукой. Отбил ещё один удар, второй и тут зрение у юноши прояснилось, он увидел перед собой крупного скорпиона. Уже новой — левой — магической рукой перехватил его клешню, приготовился тоже самое сделать с другой клешнёй напавшего на него восьмилапого, но та уже была переломленной и бессильно свисала вниз. По ней он узнал своего противника — это был Шушкаш, невезучий сотенный царя скорпионов, которого он покалечил в поединке, устроенном им Шуштедом.

Убивать его Азвану не хотелось, он использовал заклинание о языке и заговорил с сотенным:

— Шушкаш, ты не узнал меня?

Скорпион остановился, предельно поражённый. Ответил не сразу:

— А почему я должен знать тебя? Не помню тебя. Вы, мягкотелые, все на одно лицо. Отличить вас очень трудно. Кто ты?

— Я тот, кого пленил своей сетью Шуштед и с кем приказал тебе драться. В результате я случайно повредил твою клешню.

— Мне тогда Шуштед приказал тебя не убивать и не калечить, — с обидой в голосе произнёс сотенный. Сказанное им являлось правдой.

Азван схитрил и скрыл правду:

— Прости меня, но тогда я не слышал этого, ибо не воспользовался заклинанием и не мог понять сказанного. Знай я это, то действовал бы иначе. А так я думал, что бьюсь за свою жизнь.

Шушкаш некоторое время размышлял, а затем ответил:

— Ежели это правда, то твоей вины нет. Виноват Мушхед. Он прогнал меня и я пришёл сюда. А как ты здесь оказался?

Азван огляделся и обнаружил, что он находится в небольшом оазисе с парой десятков пальм. Увидел неподалёку тихо бьющий родник, образовавший чистую лужицу воды, которая быстро впитывалась жаркими песками и исчезала в них.

Объяснил калеке:

— Мушхед заточил меня в подземную тюрьму. Некоторое время я находился в ней, а потом нашёл способ освободиться от магических пут и подземными путями пришёл сюда. — На всякий случай юноша умолчал о гномах.

— Значит, ты очень могущественный чародей, ежели оказался способным на такое.

— Не знаю, насколько я могуч в магии, но соперничать с Мушхедом не смог.

— Тот, кто соперничает с ним, соперничает одновременно и с Шушлегом. Они едины в магии и черпают силы друг у друга.

— Это действительно так? — заинтересовался юноша. Услышанное было весьма ценным знанием для него.

— Да. Они могут становиться едиными. Во всём едиными.

— Я не знал. Мне нужно будет подумать над этим, я же намерен победить Мушхеда.

— Ты — маг. Скажи, а ты умеешь вызывать дождь?

— Нет, не могу.

— Тогда бы ты легко победил его, даже несмотря на всю помощь Шушлега.

Азван задумался, вспомнив, что кто-то говорил ему о маге, который был способен вызвать дождь. Ах, да, о нём ему сказал наёмник Урген, с которым они встретились у ворот Шадлаша. Теперь принц знал, куда ему следует отправляться. К тому магу!

На радостях освободил от захвата своей невидимой руки клешню сотенного, будучи внутреннее готовым к её повторному применению, и сказал злополучному калеке:

— Я владею лечебной магией и, наверное, могу вылечить тебя. Сможешь ты доверишься мне?

Шушкаш без колебаний ответил:

— Доверюсь. Моя клешня почти оторвана и сильно мешает мне. Порой мне хочется совсем оторвать её, но я не решаюсь. Попробуй излечить её. Не получится, тогда я совсем оторву её и буду жить так.

— Подожди немного,