моем детстве в 1970-х песня была цинически переписана: «А я еду за деньгами, за деньгами, за туманом едут только дураки». То, что в 1960-е годы обозначало побег от клише, приобрело в свою очередь черты культурного клише. Лирические интонации магнитофонной культуры обрели аккорды официального комсомольского романтизма. Вместо поисков тумана комсомольские песни славили конкретные дела, новые молодежные стройки. Последней великой стройкой эпохи застоя был БАМ – Байкало-Амурская магистраль, железная дорога, запланированная вблизи китайско-советской границы с туманной военной целью. Слова песни были известны всем:Слышишь, небо поет: БАМ. Слышишь, море поет: БАМ. Это колокол наших сердец молодых.

Слово «БАМ», напоминающее давно забытый заумный язык 1920-х, казалось, лишено было всякого смысла. Оно существовало как чистая ономатопея – бам, бам бам бам, мы часто напевали, бам, бам, знакомый шумовой фон брежневских клише, бам, бам, бам, застойный декадентский марш.

В 1970-е на контурных картах молодежных фантазий сильно утвердился Запад, хотя и западные мастера, типа Битлз, не избежали постсоветской пародийности.

У них желтый, у нас красный субмарин, Красный субмарин, красный субмарин…

Песня эта была иронически патриотична и вдвойне пародийна. Она пародировала Битлз и одновременно патриотические песни «холодной войны», гимны оборонной промышленности. в которых противопоставлялись мы и они, как, например, в песне «Широка страна моя родная». Советские люди умели смеяться и любить «так, как никто на свете не умеет». Русские березы были гораздо лучше канадских («Над Канадой небо синее, меж берез дожди косые, хоть похоже на Россию, только все же не Россия»), и даже хорошая страна Болгария не могла сравниться с лучшей в мире страной: «Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех».

Однако путешествие в красном субмарине вело не на восток, а на запад, воплощенный в черно-белых портретах Хемингуэя и Фиделя, в польских актерах и итальянских актрисах, в фильмах Бергмана и Антониони, где герои, беспрепятственно пересекая границы, оказываются во владениях тишины, пустоты и экзистенциального одиночества, дефицит которого с детства испытывали жители коммуналок. Новой (и единственной) библией нашего класса 9 «А» английской школы Петроградского района был «Jesus Christ Superstar». Мифология Запада была основана на альтернативном независимом искусстве Европы и Америки, а не на коммерческой американской культуре, хлынувшей в Россию во времена перестройки. (Разница стала понятной только совсем недавно.) Эта мифология была особенно сильна в последние десятилетия «холодной войны», когда границы были по-прежнему закрыты или, вернее, полузакрыты, что сильно способствовало взаимному влечению.

На самом деле песня Битлз «Back in the USSR» стала неофициальным гимном молодежи эпохи «холодной войны», которая была левой на Западе, правой в России. Дело было только в ударении: в неофициальном советском варианте пелось «Back in the USSR / back in the US /» – и никто не хотел ехать дальше, в то время как на Западе ударение было на последнем слоге: «Back in the USSR, oh, how lucky you are!» СССР был прекрасной страной, где украинские и грузинские девушки по всем своим достоинствам давно догнали и перегнали западных, и певец надеется, что за красивые слова они пригласят его на папину ферму (take me to your daddy’s farm) на веселый week-end. (Боюсь, что тут певец несколько преувеличил свое обаяние. В лучшем случае его пригласили бы на папину дачу, в худшем – в папин колхоз.) Главное – это эротизируется уже не родная страна, а чужая, и вместе с ней и образ врага «холодной войны»151.

В начале 90-х годов одним из самых популярных хитов в России становится песня группы «Наутилус Помпилиус»152:

Гуд бай, Америка, Где я не буду никогда. Прощай навсегда, Дай банджо мне и сыграй мне на прощанье.

С кем и с чем прощается песня? Америка была страной мечты, где все носили поношенные джинсы, читали Майн Рида под портретом Хемингуэя и куда можно было доехать только на далеко не безопасном красном субмарине, пока он не затонул.

Песня имела столь же мало общего с реальными Соединенными Штатами, как «Back in the USSR» – с реальным Союзом Советских Социалистических Республик. СССР и США из этих двух песен не найти ни на одной карте мира. Они существуют исключительно в воображении молодежи времен «холодной войны», которой хотелось make love, not war с официальным врагом. Американское банджо в руках у музыканта современной русской рок-группы – это двойник русской балалайки из песни Битлз. Песня о возвращении назад в Советский Союз и песня про побег в Америку говорят об одном и том же – о таком месте, где хорошо потому, что нас там нет. При встрече, когда российские путешественники приехали в US, а западные гости в USSR (или в то, что от него осталось), их ждало разочарование153. Те, кто мечтал о Западе в России, и те, кто мечтал о России на Западе, не поняли друг друга, более того, их рассказы и личный опыт на Западе и в Советском Союзе совсем не соответствовали романтике контркультуры. Они не просто разочаровались друг в друге, но растоптали мечту о другой жизни. И обоим хотелось обратно, в прекрасную песенную страну, где джаз сливался с бубенцами тройки154.

Прощание с Америкой было прощанием с любимой страной советского андерграунда, прощанием с советской культурой, с ее конформизмом и с ее диссидентством. «Бай-бай, Америка» – это одновременно и «Бай-бай, USSR» – стирающаяся с утопических карт памяти воображаемая страна юности.

ЧАСТЬ II

КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА: ЖИЗНЬ В ОБЩИХ МЕСТАХ

1. ЖЕЛТАЯ СТРУЙКА

Вместо картины