– Мы пили одинакова, Аристова. Кто же знал, что тебя так быстро и мило развезет, – смеется Антон, и я даже возмущенно возразить не успеваю, как мужчина дергает меня за руку, “отлепляя” от стены и заключая в кольцо рук, говорит:

– А теперь потанцуем?

– Что? – о, а это кажется у меня получилось спросить трезвым и бодрым голосом.

– Давай потанцуем, Полина? – повторяет Котов, уже и без моего на то согласия увлекая меня за собой в гостиную.

– Но тут нет музыки! – выдаю вполне логичный ответ. Однако Антону это явно не мешает. Он наступает. Не выпуская из рук и не разжимая объятий. Даже наоборот, сильнее прижимая к своей внушительной фигуре, заставляет меня пятится назад. И если бы не его руки, я бы точно уже где-нибудь приземлилась пятой точкой на пол.

– Если тебе нужна музыка, я могу спеть.

Но это странно! Хочется завопить, но не можется. Потому что от его мягких, плавных движений, которыми он ведет меня в этом… танце под мерный треск дров в камине я таю, как кусочек льда на солнце. Стремительно теряю все остатки трезвости, дурея уже не от самогонки, что гуляет в крови, а от его взгляда глаза в глаза. Слишком внимательного и глубокого взгляда сверху вниз, в котором столько… сколько чего? Ай, святые ежики, не знаю! Моя голова отказывается думать совершенно! Я попросту тону.

– Чего пыхтишь? – ухмыляется Котов, заставляя меня крутануться на носочках и снова влететь в его объятия. Божечки, как вкусно от него пахнет. Просто м-м-м. И последнее, кажется, я произнесла вслух. Упс.

– М-м-м? – мычит мне на ушко, передразнивая Антон, а на мои щеки набегает легкий румянец. Он услышал. И точно понял, что я имела в виду. Ох, Полина-Полина, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Вот… – выдыхаю, пыхтя, – вот, что они в тебе находят, а? – выдаю обиженно. Сама не понимая, почему я решила именно этот разговор сейчас завести. Рука на моей талии сжимается сильнее, а с мужских губ сходит плутоватая улыбка.

– Кто они?

– Женщины. Твои бесчисленные ночные пассии, которых я все пять лет с тебя снимала! – осталось для полноты картины надуть губы, что я и делаю.

Нет, частью мозга я понимаю, “что”. Но всем сердцем отказываюсь это принимать.

–То есть ты до сих пор считаешь, что любить меня не за что? – мне кажется, или в голосе Котова прорезались стальные нотки недовольства. – Столько лет, Аристова, и все еще...

– Но это не любовь! – говорю, возмущенно округляя глаза. – Это… это… похоть. Любить можно одну, но не тысячи. – неосознанно сжимаю ладошку на мужском плече.

Ох, в какие дебри меня понесло. И кого я тут под градусом жизни учить надумала?

– А что делать, если эта “одна” с упертостью барана игнорирует меня уже несколько лет?

– О-о-о, правда? – даже на мгновение запинаюсь о собственные ноги от неожиданности. Благо, руки котика на месте и держат более чем уверенно. Особенно если учесть, что примерно полбутылки той убойной самогоночки уже нет.

– Так ты… – выходит удивленно и на выдохе, – да нет! Или да? – щурюсь. – Не-е-е, я бы знала. Нет, не может быть, – качаю головой. –Я твое женское окружение знаю от и до, и твое расписание тоже. Ты меня дуришь, да? Или эта таинственная незнакомка, которую я за пять лет ни разу не поймала? Или наоборот, я ее встречала? Мы с ней знакомы? Может, я что-то упустила? Кхм… но вроде каждое утро новые лица, а память на лица у меня хорошая, так что…

Боже, Аристова, заткнись! – командует подсознание.

– Полина! – судя по тону, Котов с ним согласен.

– Нет. Не думаю, что я бы что-то пропустила, – но мой словесный поток не остановить. И я даже не сразу соображаю, что мы уже не танцуем, а просто стоим в обнимку посреди гостиной. У меня припасено еще слишком много вопросов. – Так кто она? Давно вы знакомы? Почему ты ничего не делаешь, если она тебе нравится, м? Да ты же… ты же… Почему ты смеешься? – спрашиваю растерянно, когда мой несносный босс начинает тихонько и от души хохотать. – Что я такого смешного сказала? – и смотрит на меня, ну прямо как на глупого маленького ребенка.

–Ты невероятно мила, когда пьяна, Полина.

Ну, вот и все. Вот и убил он на корню весь мой благородный порыв устроить его неустроенную личную жизнь. Мне бы обидеться, но не могу. Мысли побежали совершенно в вопиюще неправильную сторону. А глаза сами собой решили спуститься на горячие губы мужчины, изогнутые в соблазнительной ухмылке, да на них же и залипнуть.

Почему в доме так душно? Дышать же нечем просто! Может, мы с печкой перестарались?

– Значит… не скажешь, да?

– Я отвечу на все твои вопросы завтра, если ты вообще их вспомнишь, – обещает мне Антон, хватая пальцами за подбородок и заставляя поднять взгляд глаза в глаза. И лучше бы он этого не дела, потому что снова с головой меня накрыла странная эйфория. И следующие слова вылетели слишком поспешно:

– Поцелуй меня, – шепотом и на выдохе.

– Что?

Зачем? Как? Почему?

У-у-у, не знаю-ю-ю! Просто… хочу. Хочу узнать, каково это – целовать того самого вредного, самовлюбленного, заносчивого Антона Котова, что все пять лет отравляет мою жизнь! Просто чувствую, как мое сердце бьется в груди, а оно ведь так никогда не билось. Безумно, стремительно, на разрыв. Чувствую, как руки начинают мелко дрожать, а вместе с ними и я вся. Словно все тело охватила лихорадка. Чувствую, как колени подгибаются, а ноги становятся ватными. И что другого такого момента, возможно, никогда и не будет. И ладно бы с ним, с этим моментом! Но я… хочу.

А вот Котов медлит, нежно и осторожно обхватывает ладонью за затылок, путаясь в моих волосах, и поджимает губы, словно ведет какую-то одному ему понятную внутреннюю борьбу.

– Не искушай, Аристова, – говорит мой босс строго, но и его голос дрожит, срываясь на шепот. – Я не из тех благородных рыцарей, что откажутся от предложенного. Предупреждаю.

– Боишься? – возвращаю мужчине его же вопрос, что он озвучил мне утром, предлагая это “перемирие”. – Боишься, что не понравится?