– Изонда, ты веришь в колдунов?

– Да. Куэнь-Юинь – колдуны. Юэ Лао – колдун.

– А ты видела их колдовство?

– Да. Я видела миньонов Синя.

– А еще что-нибудь?

– Мой оберег… золотой шар, символ Куэнь-Юинь. Ты же видел, как он меняет цвета? Видел этих извивающихся рептилий?

– Да. – Я коротко кивнул и вздрогнул от нехорошего предчувствия. Баррис говорил о колдунах совершенно серьезно, без тени иронии, и я действительно видел своими глазами резных рептилий, которые ползали и извивались на поверхности сияющего шара.

– И все же есть Бог, – произнес я вслух, – а колдовство – лишь пустое слово.

– Ах, – вздохнула Изонда, прижимаясь ко мне еще ближе, – в Иане говорят по-другому: есть Куэнь-Юинь, а Бог – лишь пустое слово.

– Это ложь! – прошипел я.

– Тише! – воскликнула Изонда. – Они могут услышать! Не забывай, что у тебя на лбу метка драконьего когтя.

– Что это значит? – спросил я, вспомнив такую же белую отметину на руке Барриса.

– Разве ты не знаешь? За теми, кто отмечен драконьим когтем, приходит Юэ Лао. Иногда это к лучшему, а иногда – очень плохо… Если ты оскорбишь его, он тебя убьет.

– И ты в это веришь! – возмутился я.

– Я это знаю, – вздохнула Изонда.

– Кто тебе это все рассказал? Твой приемный отец? Да кто же он такой… неужто китаец?

– Не знаю… Он не такой, как ты.

– Ты… ты рассказывала ему что-нибудь обо мне?

– Он о тебе знает… но нет, я ему ничего не говорила… Ах, это что такое? Смотри! Это нить, серебряная нить у тебя на шее… и у меня!

– Откуда она взялась? – изумился я.

– Должно быть… должно быть, это Юэ Лао связал меня с тобой… в точности, как и говорил мой приемный отец… Он сказал, что Юэ Лао нас свяжет…

– Чепуха! – фыркнул я и схватил эту серебряную нить, но, к моему удивлению, она растаяла у меня в руке, как дым.

– Что за чертовы фокусы! – прошипел я сердито, но злость тут же ушла, а все тело мое, с головы до ног, содрогнулось от ужаса. У самой кромки воды, так близко, что можно было добросить камнем, стояло какое-то существо, скрюченное и горбатое… То был маленький старичок, он держал голой рукой раскаленный уголь и дул на него, рассыпая искры. Уголь разгорался все ярче, отбрасывая на песок, под ноги старику, красные блики, в свете его я разглядел туго обтянутое кожей, похожее на череп, старческое лицо… О, что за лицо это было! Круглое и желтое, как луна, озаренное отсветами огня… и на этом лице – глаза змеи, искрившиеся, подобно этому раскаленному углю… Я сказал «углю»? О нет, то был не уголь, а золотой шар, пятнавший тьму багровыми всполохами, – зловещий символ Куэнь-Юинь.

– Смотри! Смотри! – выдохнула Изонда, трепеща всем телом. – Луна восходит из его ладони! О, я думала, это мой приемный отец, но это сам Юэ Лао, Создатель Лун… нет, нет! Это мой приемный отец! О боже! Он и есть Юэ Лао!

Леденея от ужаса, я упал на колени и потянулся за револьвером в карман куртки, но что-то схватило меня и сковало по рукам и ногам, точно сеть, сплетенная из тысяч и тысяч крепчайших шелковых нитей. Я забился, пытаясь вырваться, но сеть лишь стянулась туже – вокруг нас с Изондой, со всех сторон, – сдавила нас, прижала друг к другу. И вот мы уже лежали связанные вместе, спеленатые по рукам и ногам и дрожащие, как пара голубей, угодивших в силки.

А это существо на берегу! Какой ужас охватил меня, когда я увидел, как из его ладони огромным серебристым пузырем и впрямь поднимается луна, всплывая все выше и выше в безветренном воздухе… а за ней – еще одна, и еще! Одна за другой эти гигантские луны срывались с его пальцев и возносились ввысь – они усеяли весь небосвод, заливая землю алмазно-белым сиянием.

Внезапно с востока подул могучий ветер, и до наших ушей донесся протяжный, заунывный вой – такой странный и призрачный, что наши сердца на мгновение замерли от страха.

– Псы-Йет! – всхлипнула Изонда. – Слышишь? Они бегут через лес! Синь где-то рядом!

Сухой камыш вокруг нас зашуршал, как будто сквозь него пробирались какие-то мелкие твари, и воздух наполнился сырой едкой вонью. Я узнал этот запах. Я увидел, как жуткие существа, похожие то ли на пауков, то ли на крабов, выползают на берег сотнями, целыми тысячами, сминая камыши своими мягкими, желтыми, ворсистыми телами. Они ползли мимо нас, отравляя воздух, сталкиваясь между собой, извиваясь, высоко подняв свои слепые безротые головы. Полусонные, сбитые с толку птицы вспорхнули и заметались в беспомощном страхе, кролики прыснули из своих нор, ласки понеслись прочь, скользя, как тени. Вся живность, что еще оставалась в лесу, скрывалась от нашествия этой мерзости, выползавшей из озера. Где-то пискнул испуганный заяц, всхрапнул на бегу олень, протопал медведь – и все это время я задыхался и хрипел в ядовитом воздухе.

Вновь попытавшись вырваться из опутавшей нас шелковой сети, я бросил на колдуна взгляд, полный смертельного страха, и в ту же секунду увидел, как он поворачивается на месте…

– Стоять! – донесся голос из кустов.

– Баррис! – закричал я в мучительным рывке, пытаясь скинуть путы.

Я увидел, как колдун бросился вперед, и в тот же миг громыхнул револьвер Барриса – раз, другой, третий. Колдун упал у края воды, на гальку, полыхавшую белым сиянием, а Баррис выбежал на свет и выпустил еще три пули в это существо, корчившееся у его ног.

А затем случилось ужасное. Из чернильных глубин озера восстала тень – неведомая бесформенная масса, гигантская, безымянная, зияющая одной сплошной пастью.

Огромная волна прокатилась до самого берега и сбила Барриса с ног, другая швырнула его на камни, третья захлестнула с головой и утащила под воду, а затем безликая тень обрушилась на него… и я лишился чувств.

* * *

Итак, вот и все, что я знаю о Юэ Лао и Сине.

Я не боюсь насмешек, которыми осыплют меня ученые и репортеры, ведь я рассказал чистую правду. Баррис погиб, а тварь, которая его убила, жива по сей день: она таится в Озере Звездного Света, а пауки, что ей служат, расползлись по Кардинальским лесам. Все птицы и звери разбежались – и в лесах не осталось ничего живого, кроме этих тварей, приходящих в движение всякий раз, как их владыка Синь переворачивается с боку на бок в глубинах озера.

Генерал Драммонд понимает, как много он