Шрифт:
Закладка:
Что важно – было составлено две викторины; они были одинаковой сложности, но включали в себя совершенно разные вопросы. Каждый участник исследования отвечал на вопросы первого теста, а через несколько недель выбирал ответы для второго варианта. Оказалось, что знание уровня уверенности человека после прохождения викторины в первый раз позволило предсказать его убежденность в ответах при повторном участии в эксперименте. 90 % участников, которые в первом случае попали в топ наиболее уверенных в себе, при выполнении второго теста снова оказались в первой половине списка. При этом подобная непоколебимость не стала показателем точности: и более уверенные в себе, и не слишком самонадеянные участники дали примерно одинаковое количество правильных ответов. Уверенность также не удалось связать с интеллектуальными способностями.
Другие эксперименты также доказали, что уверенность можно считать общей личностной чертой. Люди, убежденные в своих способностях в конкретной области (скажем, при восприятии зрительной информации), часто оценивают навыки в других сферах столь же высоко (к примеру, считают, что обладают хорошей памятью)[131]. В общем, уверенность, по всей видимости, является стабильным качеством, которое по-разному проявляется в людях, но не имеет ничего общего с знаниями человека или его интеллектуальными способностями. Что влияет на уверенность, так это генетика. Согласно одному из исследований, которое провела группа шведских экономистов, однояйцевые близнецы более схожи по степени уверенности в своих способностях, чем разнояйцевые[132]. Поскольку первые отличаются идентичным набором генов, а вторые генетически схожи друг с другом, как обычные братья и сестры, уверенность должна иметь хотя бы минимальное генетическое обоснование. Разумеется, то, насколько вы уверены в себе, не будет определяться исключительно составом генов, но определенная зависимость имеется. Так уж вышло, что отец Фрэнка Абигнейла тоже был мошенником: семья лишилась дома из-за неудачной попытки главы семейства уйти от уплаты налогов.
Зачем Давид напал на Голиафа?
В августе 2008 года начался военный конфликт между маленькой страной Грузией и ее северным соседом, Россией. Причиной раздора стали две непризнанные республики, сепаратистское движение в которых поддерживалось российским правительством. Меньше чем за неделю ведения боевых действий грузинская армия потерпела поражение, а Россия установила контроль над Абхазией и Южной Осетией. Грузия лишь услышала некоторое сочувствие со стороны стран Запада. Грузинские лидеры верили в то, что армия страны сможет быстро захватить ключевые пункты в Южной Осетии и Абхазии, закрепиться и отражать российские контратаки. Одна из статей в The New York Times гласила: «Некоторые чиновники в Грузии заявили, что с военной точки зрения захват Южной Осетии не сопряжен с трудностями. Источники в администрации сообщили, что у грузинских вооруженных сил готов определенный план действий на случай кризиса в Южной Осетии. Он предусматривает развертывание военных формирований по всему региону и мгновенное установление жесткого контроля, вследствие чего ответные действия Российской армии будут упреждены»[133].
Грузия переоценила свои силы в отношении страны, располагающей второй по силам армией мира. В своей книге «Самонадеянность и война» Доминик Джонсон из Принстонского университета проанализировал ряд ключевых военных событий – от Первой мировой войны до войн во Вьетнаме и в Ираке. Автор не пользуется нашей терминологией, но делает следующее заявление: практически каждая страна, которая начинает боевые действия и проигрывает, по всей вероятности, попадает под влияние иллюзии уверенности, поскольку возможности для ведения переговоров сохраняются всегда[134]. Когда в 2004 году президентом Грузии стал Михаил Саакашвили, ему было всего 36 лет. Он назначил на посты министров лояльных ему людей: им тоже было не больше сорока, они не отличались экспертностью в вопросах ведения военных действий, но разделяли взгляды лидера, который стремился вывести из-под влияния России непризнанные республики. По прошествии четырех лет они начали считать перспективной идею о противостоянии армии, превышающей численность их собственной в 25 раз. Нетрудно представить, как группа размышляющих схожим образом членов правительства могла высказать ряд мнений, в которых поодиночке они были не столь уверены, и после обсуждения и взаимной поддержки прийти к единому выводу, не вызывающему сомнений[135].
Крис и его коллеги по Гарварду попытались с помощью эксперимента понять принцип работы этого группового процесса. Сперва они предложили 700 людям ответить на вопросы одной из тех викторин, о которых вы читали в предыдущем разделе. Как обычно, участники посчитали, что справились с ответами лучше, чем на самом деле: средний уровень уверенности в правильных ответах составил 70 %, а реальный показатель был равен 54 %. Далее ученые разбили всех испытуемых на пары трех типов в зависимости от проявленной самонадеянности: оба человека уверены в себе, оба человека не уверены в себе, а также тандем уверенного и неуверенного участников. Каждая пара по очереди проходила в лабораторию, где им предстояло дать ответы на вопросы второй викторины – мы помним, что уровень сложности в ней совпадал с первым тестом, но вопросы были другими. Участники могли делиться своими соображениями, обсуждать лучший вариант ответа, а затем вместе решить, насколько они уверены в своей правоте.
Интуиция подсказывает, что в группах люди дают более точные ответы и меньше склонны переоценивать себя, чем в одиночку. Когда два человека по-разному смотрят на один и тот же вопрос викторины с двумя вариантами ответов, кто-то явно будет неправ. Такого рода расхождения должны вести к двум изменениям в поведении. Во-первых, несогласие порождает более активную дискуссию, что, в свою очередь, позволяет порой давать более точные ответы. Во-вторых, для собеседников это будет поводом задуматься, не слишком ли высока их уверенность в собственной правоте. Соответственно, коллективная уверенность понижается при каждом разногласии.
В случае с викториной две головы оказались ничуть не лучше одной: пары отвечали на вопросы с той же точностью, что и отдельно взятые участники. При этом командная работа подстегнула людей. Ответы не стали точнее, но уверенность в своих силах все равно возросла, причем больше всего это было заметно в парах из двух первоначально не слишком верящих в свои силы испытуемых[136]. Они подбадривали друг друга, и их уверенность возросла на 11 %, хотя результаты остались на прежнем уровне. Этот эксперимент иллюстрирует, что решение грузинского правительства вступить в военный конфликт с Россией необязательно было принято на основании чрезмерной уверенности одного человека. Возможно, в индивидуальном порядке они
