Шрифт:
Закладка:
Он поднялся с колен и протянул руку.
– Ладно, – повторилась я и вложила в его ладонь свои подрагивающие, непонятно от чего, пальцы.
От чего они подрагивали, я узнала позже, когда сияющий после возвращения из храма вроде как теперь официальный жених доставил меня обратно, а сам ускакал давать распоряжение приготовить другие покои. Так как в этих, цитирую: «мозги плавятся и все каналы перекручиваются».
– Риба моя, – отчитывал меня дух после ознакомления со свитком, вышагивая по периметру ковра, – я, конечно, понимаю, что у тебя проблемы с восприятием этого мира, но тебе таки было дано чудо прозрения в моём лице, и я имею до тебя свой вопрос: какого рожна ты попёрлась в храм? – рявкнула такса. – У тебя, шо, мозги не воспринимают то, шо ухи слышали, а глозья видели?
– А что? – Я смотрела на мельтешащую собаку сквозь сияние лазурного камня в оправе толстенного кольца, что плотно сидел на безымянном пальчике правой руки.
– Тебе мама не говорила, что опасно совать пальцы в розетку, мясорубку и обручальное кольцо?
– Не-е-ет, – с умилением вздохнула я, любуясь игрой света. И всё-таки гад не такой уж и гад, колечко ведь целое состояние стоит, а он не пожалел такое для фиктивной невесты. Сказал, что оно навсегда моим останется.
– Эй! Выбирайся уже из розовых соплей, ненормальная! – попрыгала перед моим креслом такса. При каждом прыжке её уши забавно взмахивали двумя парусами. – Хотя, куда тут выбересся, вокруг, куда ни гавкни, тока розовое, – пробормотала она и ка-а-ак завопит: – Тебя окольцевали, как сволочь Левша блоху!
– Что тут за вопли? – дверь с грохотом распахнулась и на пороге нарисовалась мама
– Мамаша обозначилась, – буркнула Лушка, – сейчас воспитывать начнёт. Не поздновато ли, мадам? Или тока щас Медина прочли?
Мама покосилась на таксу, взбледнула, театрально приложила узкую ладонь ко лбу и поискала глазами, куда бы пристроить свою царственную задн… хм… персону.
– Я, конечно, за три дня пребывания насмотрелась на двуликих, но говорящую собаку вижу впервые, – произнесла она слабым голосом. Это галлюцинация?
– Сама ты, дамочка, галлюцинация трехвекторная, а я самый настоящий дух! – оскорбилась Лушка, щелкнув хвостом. Затем демонстративно прошествовала к дивану, забралась на него и важно выпятила грудь.
Мама тоже «без сил» величественно опустилась рядом. Такса повела носом, ещё раз повела носом, потом принялась обнюхивать маму более интенсивно.
– Что? – в ужасе взвизгнула жертва собачьего обоняния. – От меня воняет? Чем?
– Воняет? – следом возопила псина. – Да от тебя пахнет просто божественно! Ты откуда?
– С кухни, – пробормотала мама, – я там контролировала, как сосиски делают, по моему рецепту.
– Не знаю, что это, – облизнулась Лушка, – но уверена, – это шедевр кулинарного искусства.
Потом она ещё немного помедитировала в ореоле сосискиных запахов, и вспомнила, что тут, вообще-то, истерика происходит.
– Пока ты там прохлаждалась, тут здесь дочь проморгала!
– Поясните более подробно, любезная, – мама взяла себя в руки и опять превратилась в снежную королеву. Даже корону из косы на голове поправила.
– И шо объяснять? Тут читать надо!
И ткнула носом в свиток, на котором был запечатлён брачный договор, скреплённым каплями крови моей и Рэя.
– Я без очков, – провозгласила маман. – Читайте вслух!
– Так, вот тут чёрным по белому написано, шо, если камень в родовом кольце во время ритуала помолвки поменяет цвет с белого на голубой, то ритуал заменяется брачным! Это, значится, магия невесты 100% совпадает с магией жениха. Лучший вариянт! Замуж Сашка только что вышла! Без нас, между прочим, – добавила в конце обиженно и засопела. – И где справедливость?
Так это она расстроилась, что её не пригласили? Сама ж заныкалась в спальню! А у мамы в глазах стали щёлкать кадры перспектив, что открывало моё замужество. Я прямо видела, как сменяются платья, драгоценности, слетается всё в огромные сундуки, которые расставляются в заваленных шмотками гардеробных, выстраиваются вереницы экипажей с породистыми рысаками, появляются грибной порослью дворцы…
– Это значит, – соображала она, – это значит, что я теперь тёща маркиза? И сваха самого герцога? Так Александра стала членом королевской семьи? – Маман посмотрела на меня с уважением. – Ну, в кои-то веки хоть какая-то польза от тебя!
– Тьфу! – в сердцах психанула такса. – Ты даже не дослушала! Здесь же написано, что, если титул невесты ниже, чем графский, то жених исключается из очереди престолонаследия!
– И что? – не понимала я той истерики, что закатывала сейчас Лушка. – Мне это престолонаследие никаким боком.
– Позор на мою седую голову! – натурально взвыла такса.
Я пригляделась к её шерсти. Прибедняется, паршивка, и не краснеет. Нет у неё ни одного седого волоса, только рыжие, пегие и коричневые.
– А это колечко нельзя передарить? Мне, например. У меня пальцы тонкие, да и вообще, мне оно больше подходит к цвету глаз. Голубой бриллиант с твоими рыжими волосами и зелёными глазами совсем не сочетается, – скромно вздохнула мама и с вожделением воззрилась на мою руку, где поблёскивало колечко.
– Нет! – рявкнула Лушка. – Оно только после смерти снимается.
– Жаль, – родительница даже не пыталась скрыть своего разочарования. Её губы скривились в презрительную усмешку: – Ты, как всегда, оказалась бестолковой. Тогда для чего это затеяла, если перспектива стать королевой тебя не прельщает? – мама величественно покинула диванный трон.
– Ну, как же? – Ах, да! Они же с Лушкой ничего не знают! Надо пояснить: – Теперь Рэй не является завидным женихом, а первым претендентом, вернее, вторым после отца, становится Антошка. Теперь его уж точно не отправят в это училище. Рэй говорил, что у Лаосских есть младшая дочь. Вот и будут они беречь Антошку для неё.
– Ой, дура-а-а-а. – такса страдальчески закатила глаза, завалилась на спину и изобразила глубокий обморок. – Да кто же ждать столько будет! – неожиданно взвизгнула она, подпрыгивая на все четыре лапы. – Теперь они не Антошку, а тебя будут пытаться убить!
– Ой, – отмахнулась я, – всего делов то! После бала уйду в свой мир, и фиг они меня там достанут!
– Да? – язвительность Лушки можно сейчас
