Некоторое время владетелем Шельды и земель в ее устье было герцогство Бургундское, принадлежавшее Габсбургам. За это время Антверпену удалось без особых помех обеспечить выход к морю. Однако со временем это равновесие нарушилось. С 1560-х годов Католические короли превратили борьбу за территориальный контроль в религиозный конфликт с протестантскими Нидерландами. В 1566 году Филипп II отправил армию, чтобы подавить восстание северных провинций. Это в свою очередь спровоцировало революцию под предводительством Вильгельма Оранского, положившую начало Восьмидесятилетней войне в 1568 году. Политическое единство, обеспечившее Антверпену беспрепятственный доступ к Шельде, окончательно рухнуло весной 1572 года, когда голландские повстанцы взяли под контроль устье реки. К 1581 году северные провинции объявили о независимости, создав Республику Соединенных провинций Нидерландов.

Вместе с экономикой Европы менялась и политика. И Зеландия, и Голландия увидели возможность воспользоваться выгодами роста мировой торговли и установили режим импорта-экспорта, чтобы поддерживать движение по Шельде и получать выгоду от пошлин и перевалки товаров на мелкие речные суда. Антверпен, полагавшийся на морские корабли, прибывавшие в его порт, а не на вспомогательные суда, оказался отрезанным.

Этот вопрос с Шельдой сохраняется и по сей день: Антверпен, один из крупнейших портов в мире, отделен от устья реки государственной границей с конкурирующей морской державой, лежащей ниже по течению. Даже сегодня бельгийский порт Антверпен, расположенный в 80 километрах от побережья (ближе к сердцу Европы), по-прежнему второй по величине контейнерный порт Европы после голландского Роттердама.

КРИЗИС И КРАХ

Переход к территориальному национальному суверенитету стал, пожалуй, самым важным политическим событием в современной истории. Это, безусловно, имело решающее значение для взаимоотношений общества с водой. Европейское государство стало необычным гибридом, синтезом различных традиций, в основе которых лежало неразрешенное противоречие. Ранние государства древности были, конечно, территориальными, но в основном теократическими обществами. Вместе с тем, греческие и римские государства делали упор на частные блага и индивидуальную способность действовать в рамках гражданского договора, но полис, или civitas, оказался в первую очередь совокупностью людей, а не территорией. Римское право было правом чело-века.

Напротив, к XVII веку главным героем международного конфликта было политически единое территориальное государство. В то же время подъем торгового сословия и современного банковского сектора сделал отдельных лиц – одиночек или партнеров – двигателем зарождающегося капитализма. Чтобы приспособиться к такому социальному развитию, государство создало сложные институты, которые лучше подходят для управления экономикой, основанной на правах собственности и в конечном счете на верховенстве закона. Эти институты оказались особенно непригодными, когда дело дошло до управления водами, которые пересекали территориальные границы, хотя эти воды были необходимы для поддержания торговой экономики. Именно в этих обстоятельствах Голландская республика пыталась отстоять свою независимость.

При других обстоятельствах события на Шельде могли остаться локальным явлением. Однако переход к национальному государству происходил во время всеобщего кризиса. Создание богатства в XVI веке казалось бесконечным, но процесс закончился крахом. Если бы война была болезнью, то XVII столетие стало бы для нее периодом максимальной лихорадки. Томас Гоббс считал, что война и разрушение являются естественным состоянием человеческого общества, призывая Левиафана – государство – устанавливать порядок. Неудивительно: первая половина XVII века, должно быть, казалась концом света.

В это время люди много умирали, часто насильственной смертью. Растущее соперничество за территорию привело к войне. Церковь по-прежнему контролировала огромное количество земель и людских ресурсов и заключила сделку со Священной Римской империей, чтобы защитить свои интересы; это привело к тому, что главной мобилизующей силой этого столетия стала религия. Армии росли. В Священной Римской империи увеличили налоги, чтобы финансировать войны.

Когда Карл V развернул Испанию против протестантов, немецкие князья отреагировали мобилизацией. Из-за Тридцатилетней войны и сопутствующих эпидемий Священная Римская империя потеряла более четверти населения. На восстановление численности ушло не менее полувека. Сократилось население Италии и большей части Испании. Непосредственные причины этих и множества других конфликтов были разнообразными и обычно обнаруживались в политике того времени, а именно в конфликте между протестантами и католиками. Но происходило и еще кое-что.

Этот кризис не ограничивался Европой. В середине века Китай потерял около половины населения при переходе от династии Мин к династии Цин, а площадь обрабатываемых земель снизилась с восьми миллионов гектаров до менее чем трех миллионов. Некоторые считают эту ситуацию мировым кризисом.

Первой весьма существенной фазой малого ледникового периода был минимум Шпёрера, длившийся примерно с середины XV до начала XVI века. Но еще хуже был минимум Маундера с 1560 по 1720 год[55]. Температура во всем мире была примерно на полградуса ниже средней нормы XX века. Европейские температуры были существенно меньше – примерно на два градуса ниже среднего. В этот период сильные штормы затопляли прибрежные районы Дании, Германии и Нидерландов. Между 1620 и 1621 годами замерз Босфор. В 1630 году затопило Багдад. Арктические паковые льды настолько разрослись, что инуиты могли добраться на лодках-каяках из Северной Америки до Шотландии. На земле месяцами лежал снежный покров – более мощный, чем когда-либо зафиксированный в истории до или после этого. В 1658 году вода между Ютландией и островом Фюн замерзла так, что по ней могла пройти армия. Весна и лето были холодными и влажными.

Причины существования такого отрезка внутри малого ледникового периода сейчас горячо обсуждаются. Возможно, меньшее количество пятен, наблюдаемых на поверхности Солнца, коррелирует с меньшим излучением солнечной энергии. Свою роль могла играть и вулканическая активность: в 1595 году произошло извержение вулкана Невадо-дель-Руис, в 1600 – катастрофическое извержение вулкана Уайнапутина в Перу; в середине XVII века наблюдался еще десяток извержений.

Какой бы ни была причина похолодания, крестьянам по всей Европе пришлось приспосабливаться к более короткому и менее надежному вегетационному периоду. Производительность сельского хозяйства снизилась. Отношение количества собранных к количеству посаженных семян упало с семи в начале XVI века до трех на протяжении большей части XVII столетия. Цена на зерно поднялась вчетверо. Количество голодных лет в пересчете на десятилетие резко возросло на протяжении большей части столетия, в то время как средний рост людей снизился примерно на полтора сантиметра – признак недоедания. Налоговые поступления упали. Государства ослабли. Последовали нужда, голод, напряженность, социальные волнения. При отсутствии религии, справедливости, богатства неурожай мог вызвать бунты, и Фрэнсис Бэкон заметил: «Людям нужно было молиться о хорошей погоде».

Политический кризис XVII века неотделим от изменений условий окружающей среды. Судебные показания протестантов после восстаний 1641 года в Ирландии говорят о необычной погоде; то же самое можно найти в китайских документах, касающихся смены династии. Нужно уточнить, что изменения климата нельзя твердо отделить от человеческих ошибок. Например, в документах XVI и XVII веков сообщается о ряде катастрофических наводнений на Висле в Польше. Однако изменилось и землепользование вокруг реки. Рост населения привел к тому, что между XIV и XVI веками посевные площади