Шрифт:
Закладка:
Меджлису будет нелегко это проглотить, но какой у них выбор? Стоявшие вокруг гулямы были одеты в боевые доспехи – золотые кольчуги и бронзовые сапоги – и держали позолоченные аркебузы.
Я не сомневалась, что Като восхищался шахом Тамазом, даже был в некоторой степени к нему привязан и хотел обезглавить любого, хоть как-то причастного к его убийству, но еще меньше я сомневалась в том, что Като найдет предателей среди собственных врагов, как ни слабы будут свидетельства против них. Он ругал визирей, ненавидевших его и строящих козни, и теперь ему представился шанс уничтожить их на основании любой, самой тонкой связи с Хадритом или Озаром. Хорошо.
– У меня есть просьба, – прогремел среди беспокойного гула голос.
Вперед вышел Великий философ Литани. Под синей мантией на нем была плотно облегающая худую фигуру рубаха, заканчивающаяся на талии, где металлическая застежка соединяла ее со штанами. Мне нравился его вид.
– Говори, Философ, – сказал Като.
Литани кашлянул.
– В следующую луну на небесах наступит особое время. Мы сможем ясно видеть некоторые звезды и желаем спокойно изучить их орбиты на горе Кафа. Видишь ли, наши инструменты очень чувствительны. Мы просим, чтобы гору запретили посещать, пока не закончатся наши исследования.
Като погладил бороду.
– Что ж, хорошо.
– Кх-м, – произнес кто-то в толпе. – В следующую луну будет праздник святого Йорги, который, конечно же, должен проходить на горе Кафа.
– Неужели? – сказал Като. – Я только что отдал гору Философам. Устройте праздник где-то в другом месте.
– Но святой Йорга получил свою святую миссию на горе Кафа.
– Хм, я забыл об этом. – Като почесал лысую голову. – Философ, найди другую гору.
– Это самая высокая гора на сотню миль вокруг, – возразил Великий философ Литани. – Никакая другая не подходит.
Като топнул ногой:
– Это все к делу не относится. Нашего шаха только что убили, а вы приходите ко мне с такими пустяковыми вопросами!
Литани поднял руки, будто не веря своим ушам:
– Ты только что приостановил работу меджлиса. К кому еще мне идти?
– Не хитри со мной, Философ. Разберитесь с этой чепухой сами.
Похоже, Като требовалась помощь. Хорошо.
Везя меня по покрытым коврами коридорам дворца в мою комнату, Вера спросила:
– Султанша, а это правда, что Сира убила шаха?
– Меня там не было, дорогая, но так все говорят.
– Но у Сиры доброе сердце, и она любила шаха. Зачем ей это?
– Если бы только мы знали, что люди скрывают в своих добрых сердцах.
Хотя я обещала Отцу укрепить свой дух, мне требовался отдых. Слишком многое произошло чересчур быстро, и я пока не знала всего, что нужно.
Кярс, несомненно, повернет назад, как только получит известие о гибели отца. А это уже должно было произойти, учитывая, как аланийцы посылают сообщения. С помощью лучников. Лучник Ока выстреливает сообщение на тысячу шагов, его подбирает другой лучник и снова выстреливает на тысячу шагов, и так до тех пор, пока оно не достигнет адресата. Отправляясь в путь, армия оставляла по три Лучника Ока через каждую тысячу шагов, и они сменяли друг друга. Кроме того, Лучники Ока имели постоянные посты по всей Аланье. Я планировала использовать их для отправки собственного послания, но сначала нужно отдохнуть, поесть и подумать.
Вера помогла мне забраться в постель и открыла балконную дверь, чтобы комнату обдувал утренний ветерок.
– Раздобудь какой-нибудь еды и поешь со мной, – сказала я. – В такое время лучше держаться вместе.
– Конечно, султанша.
Бедняжка, в ее голосе звучало искреннее горе. Так много всего случилось, чего она не понимала. Но помогла этому свершиться, принеся мне кровь Сиры – кровь завоевателя. Как бы она ужаснулась, если бы знала.
Через десять минут Вера вернулась с подносом, на котором стоял рис с шафраном и тмином, суп из чечевицы и цветной капусты и бараньи отбивные с кислым молоком и помидорами. Она поставила поднос на низкий столик и помогла мне устроиться на подушке, которую прислонила к стене.
– Расскажи мне о Рутении, – попросила я, набивая рот рисом и барашком. – Ты помнишь свою родину?
– Мне было восемь, когда меня забрали работорговцы-рубади. В Рутении очень холодно. Не только зимой, всегда.
Рис был хорошо промасленный, а помидоры свежие. Баранину, однако, повар слегка пересушил. Живя во дворце, я стала привередливой.
– А что там едят?
Вера поклевала баранью отбивную, которую окунула в кислое молоко.
– Много… каши. Бросаем в горшок все, что можно. Иногда удается добыть кабана.
– Сейчас ты должна есть вдоволь. У тебя ребра торчат. Если в столовой вас плохо кормят, можешь приходить сюда, и я дам тебе все, что захочешь.
Она нервно улыбнулась:
– У нас в Рутении рассказывают одну историю.
– В самом деле? И какую?
– О ведьме, которая ловит детей, а потом откармливает их сладостями и ест.
– Думаешь, я как та ведьма?
Она поставила тарелку с супом и посмотрела мне в глаза:
– Зачем вы попросили меня принести кровь Сиры?
– Ты никогда раньше об этом не спрашивала. Почему сейчас?
– Я не вправе задавать вам вопросы, султанша. Но все знают, что мы с Сирой были близки, ведь я была ее горничной. Я боюсь за себя. И просто хочу знать… не сделала ли что-то плохое.
Я взяла ее холодную руку:
– Ты не сделала ничего дурного, дорогая, и так же безгрешна, как в день своего рождения. – Я заранее заготовила историю на такой случай. – Я родом с гор Вограс, откуда берет начало текущая через этот город река, которая дает нам всем пропитание. Там тоже холодно. У нас есть обычай, странный, но все же важный. Немного крови в еде, чтобы мы могли стать ближе к тем, кто нам дорог. Я лишь хотела, чтобы мы с Сирой стали настоящими подругами, вот и все.
Вера кивнула:
– Я понимаю, султанша. Обычай не такой уж странный. Некоторые племена в Рутении целиком съедают своего вождя после смерти. Оставлять хоть один волос – святотатство. Из измельченных костей делают приправу. Но боюсь, в Аланье наши обычаи покажутся… дикими.
Какой ужас. Но лучше подыграть ей.
– Вот почему они не должны знать. Они смотрят на нас и наши обычаи
