Шрифт:
Закладка:
«Кто?! – яростно думал Руслан, вслушиваясь в звуки приглушенных ударов. – Кто навел? Какая сука?.. Ах, да! Этот малорослый шкет из полиции нравов. Не зря он терся здесь сегодня. Неужели так и не получил кассету? Эх, Север, Север, я же просил тебя… Впрочем, может быть, это и к лучшему. Неграмотно они нас накрыли. Нет у них на нас ничего. Нервы помотают и отпустят. Ни один суд не признает имеющихся у них улик. А уж я адвокатов найду! Только бы выбраться! Они мне за этот беспредел по полной ответят! Сволочи!»
Он неловко повернулся и, ударившись локтем о тяжелую сумку, похолодел от ужаса. Оружие! Если бы их взяли в сауне и милиция нашла оружие в тайнике, еще был реальный шанс отпереться – стволы от отпечатков пальцев Руслан протирал лично, – но сейчас, застигнутые буквально с ним в обнимку… Из лучших побуждений Нечаев оказал им с Таней «медвежью услугу».
«Лишь бы не нашли! – взмолился Руслан. – Господи, молю тебя: помоги! Я поставлю тебе такую свечку, что ты сам удивишься! Дай мне только выбраться отсюда, а там уж я сам… Сам… Я никогда ничего не просил у тебя… Помоги мне только сейчас… Один раз, всего один! Ведь это такая малость для тебя и так важно для меня! Помоги!»
Несмотря на все старания Руслана понять, что происходит снаружи, расслышать что-либо отчетливо было невозможно. Он машинально отметил ровное дыхание лежащей рядом девушки и удивился ее выдержке. Терпкий аромат ее духов кружил голову. И неожиданно мир, оставшийся за границами этого тесного и душного убежища, перестал для него существовать. Ее запах, дыхание, чувство небывалой опасности и алкоголь наполнили его кровь адреналином, время слилось в единый миг, и этот миг был возбуждающе ярок. Страх исчез, ему было безразлично будущее, да его могло и не быть. Но сейчас рядом с ним лежала та, мысли о которой наполняли его все эти годы. Она была здесь, рядом, а за пределами их тесного убежища обрывалось все…
Руслан решительно повернулся к девушке, на ощупь обхватил ее одной рукой за талию, другой за шею и прижал к себе – сильно и нежно.
– Что ты делаешь? – отчаянным шепотом воспротивилась она, но он уже закрыл поцелуем ее рот.
Его руки шарили по ее телу, беспорядочно расстегивая пуговицу за пуговицей, торопливые пальцы не слушались, и, зверея, он разрывал ее одежду на части. Она пыталась сопротивляться, но он навалился всем телом, прижал к холодному полу, и она обреченно затихла.
– Прекрати! – слабым голосом взмолилась она. – Услышат же… Руслан!
– Молчи! – сквозь зубы приказал он. – Молчи или – убью! Таня… Любовь моя! Я так ждал тебя! Так страдал! Ведь все это игра, неужели ты не поняла?! Я люблю тебя! Я не могу без тебя! Я все брошу, отдам все, лишь бы ты была рядом… Таня…
Он что-то бормотал, как в бреду, а руки продолжали разрывать, сдирать ненавистную одежду, обнажая безумно желанное тело…
И вдруг она поддалась, потянулась ему навстречу, губы сомкнулись с его губами, руки скользнули по спине… Или ему казалось это в болезненном исступлении? Или не было этого жаркого дыхания на его шее? Не было пальцев, скользящих по его волосам, ласкающим его плечи, спину, ощупывающих лицо? И было во всем этом что-то запредельное, невоспринимаемое разумом, невозможное… Его силы и страсть были безграничны, и не было для них ни времени, ни пространства…
Сколько длилось это безумие и сколько лежали они в темноте, обессиленные, опустошенные? Час? Пять? Десять? Для него было безразлично: вечность прошла или мгновение… Свершилось то, о чем он мечтал, или только пригрезилось ему?
Неожиданно она отодвинулась, завозилась в темноте, с трудом отодвигая панель тайника, и выскользнула наружу. Все еще пребывая в состоянии какого-то странного оцепенения мыслей и чувств, он двинулся за ней следом. Жмурясь от яркого света ламп, молча стоял и смотрел, как она одевается, безуспешно пытаясь приладить разодранные части одежды. Сауна была пуста. Стулья перевернуты, на столе и на полу остатки еды, лужи пролитого вина. И – тишина.
– Таня, – тихо сказал он, пытаясь взять ее за руку.
Она отпрянула с испугавшей его яростью.
– Уйди! – В прекрасных, влажных от обиды и ярости глазах ее плескалась ненависть. – Никогда больше не подходи ко мне! Ненавижу!
– Но…
– Как же я тебя ненавижу! Будь ты проклят, подонок! – Она бросилась к двери, растрепанная, полураздетая, долго возилась с замками, наконец, распахнула дверь и исчезла.
Он долго смотрел ей вслед, раздавленный, опустошенный… И вдруг улыбнулся:
– Целовала… Я помню! Это был не сон… Целовала…
18 июля. С.-Петербург
(тот же день, несколькими часами раньше)
Жена сидела на кухне, просматривая какие-то отчеты. Мельком взглянула на меня:
– Привет, – и вновь углубилась в бумаги.
Я молча положил перед ней кассету и сел напротив.
– Что это? – удивилась она.
– Видеокассета.
– Это я поняла. Зачем ты мне ее суешь, да еще с таким видом, словно там порнофильм с моим участием?
Я молчал. Наши взгляды встретились, и на ее скулах медленно проступили красные пятна. И все же надо отдать ей должное, держалась она превосходно.
– Знаешь, что самое поганое? – спросил я. – Парень этот, который тебя так тщательно обхаживает на этой пленке, – мой клиент. Он или его люди убили моих друзей, и я его возьму. Рано или поздно, но возьму. И когда мы с ним встретимся…
– Убьешь? – кисло усмехнулась она.
– Нет, – покачал я головой, – но почему-то мне кажется, что не смогу смотреть на него так… как если бы этого, – я кивнул на кассету, – не было… Я его возьму. Я буду весь из себя герой, и все такое… А он – бандюга и говно… Однако будет во всем этом какая-то червоточинка. Словно я виноват в чем-то… Я ведь не виноват в том, что у меня жена – блядь… А будет получаться, как будто виноват… Будь все это у вас по страсти – я бы понял, а так… Он тебя просто использовал, чтобы досадить мне. И знаешь, что еще… Я смотрел
