утопленника Алессандро Бьянки отпевали в маленькой церквушке на окраине Риальто – ведь никто не мог доказать его самоубийства, а значит, он имел право на достойное упокоение, – в соборе Святого Себастьяна случилось нечто невероятное и страшное. Сторож, ставший тому свидетелем, надолго потерял дар речи, а когда та вернулась к нему, он, заикаясь, рассказал, о том, что видел. Неоконченная фреска, которую писал тот самый безумный художник, вдруг ожила. Не образ Вседержителя, не Мадонна, а два архангела по краям, которые были едва отмечены на подмалевке, вдруг шевельнулись. Они обретали плоть и объем. Их едва намеченные одежды заискрились белым сиянием, вспыхнули золотом волосы и венки на головах. А вскоре прямо из стены, отделившись от нее, вышли два существа в сверкающих одеждах. Они опустились на пол храма и грозно огляделись. На их лицах были скорбь и гнев. Существа двинулись к выходу – то ли шли, то ли парили по воздуху. Но их сандалии точно не касались земли.

Все посчитали, особенно священники, что рассудок сторожа помутился, ведь произошло столько мрачных событий.

На другом конце Европы, в далеком от Венеции великом княжестве Польско-Литовском, гостила прекрасная путешественница герцогиня де Монферрато. Она остановилась в замке у местного князя пана Ляховского и с первого же вечера заняла умы всех мужчин и женщин. С ней был только одноглазый высоченный слуга с лицом, будто высеченным из камня. Загадочная герцогиня и мрачный, словно шагнувший из преисподней спутник, над которым высокомерные и легкомысленные шляхтичи дружно посмеивались, были в княжестве проездом. Несмотря на веселый нрав герцогини и ее внешнюю беспечность, они словно боялись и торопились убежать от кого-то.

После очередного костюмированного бала, состоявшегося под молнии в грозу и ливень, герцогиня и ее слуга исчезли. И вновь произошедшему, как и в церкви Святого Себастьяна в Венеции, нашелся свидетель. Это был библиотекарь, ученый муж, накануне перебравший браги и уснувший в большом зале на сундуке. Он видел, как некая женщина, одетая в дорогу, вышла в зал в сопровождении кавалера с повязкой через один глаз. Неожиданно при очередной ослепительной молнии и раскатах грома над самой крышей замка решетчатое окно вылетело на пол зала, и там же, будто из ниоткуда, из огненного столба появились двое в светящихся облачениях: в туниках, кирасах и шлемах. Решив, что два карающих ангела пришли по его душу, чтобы наказать за пьянство, библиотекарь немедленно протрезвел и зарекся пить до конца дней своих. Но он был им не нужен…

Библиотекарь обо всем рассказывал сбивчиво, он и сам толком не верил себе и тому, что видел. Но он помнил, как это было. Один светящийся воин громовым голосом сказал обомлевшей женщине: «Слушай же, Лилит! За то, что отняла у Него святую душу, тебя ждет кара!» – «Нет! Нет же! – закричала женщина и упала на колени. – Я раскаиваюсь в том, что совершила! Я сделала это со зла! У меня отняли любимого! Пусть же Он смилостивится надо мной! Пусть смилостивится!» – «Трепещи и слушай! – сказал второй светящийся воин. – В наказание за содеянное неведомый тебе срок ты будешь лежать под могильной плитой – столетие за столетием – живая и страдающая! И помнить все! Он сказал: будет время подумать! А когда пройдет срок, ты станешь безмолвной куклой. Не скажешь ни слова, не бросишь ни взгляда! Если ты нарушишь этот приговор, тебя превратят в змею до конца времен! Будешь ползать и пресмыкаться в испепеляющих песках Ливана! Хочешь такой судьбы?» – «Пусть Он простит меня! Смилостивится надо мной!» – продолжала рыдать женщина. – «Пусть!..» Первый воин света направил руку в сторону одноглазого спутника женщины – вырвалась из его руки молния и поразила слугу, только пепел остался на плитах, его подхватил ветер из окна и развеял по залу. А второй указал рукой на пол, он разверзся, и женщина с отчаянным криком провалилась вниз. Конечно, библиотекарю никто не поверил – и пол был цел, и пепла не нашлось. И герцогини со слугой, которые, несомненно, уехали той ночью, тоже не было: беглецы кого-то боялись и пытались скрыться. А библиотекаря посадили на хлеб и воду на целый месяц, чему он совершенно не противился, потому что пить брагу все равно зарекся.

Все это случилось на территории Восточной Европы, в Польско-Литовском княжестве, в пятнадцатом веке от Рождества Христова, в Старом Ляшском замке…

Часть третья

Ослепительная и могущественная

Глава первая

Побег и таинственные письма

1

Свет падал через золотистые шторы в чудесную спальню с большим плюшевым мишкой на кресле, изумрудными и розовыми подушками, дивными растениями в подвесных горшках, гигантским фото с парящей бабочкой на стене, столиком с зеркалом в ажурной раме и еще много чем девчачьим. Оглядев все, на что вечером у него не хватило внимания – он был чересчур занят хозяйкой, – Крымов зевнул и потянулся.

– И где это я? – воодушевленно спросил он. – А-а, в раю! Как я мог забыть!

Рядом под простыней сонно и томно потянулась хозяйка комнаты.

– Если ты в раю, тогда кто я?

– Ангел, конечно.

Хозяйка засмеялась, но тоже сонно, и кокетливо спросила:

– Ангелы разве занимаются любовью?

– А ты не знала?

– Только догадывалась.

– Еще как – и ты вчера это доказала.

Марина хмыкнула в подушку.

– А что насчет утреннего секса? – спросил Крымов.

– М-м, – неопределенно и по-прежнему сонно промычала в подушку девушка.

– Что м-м? Как насчет утренних упражнений? – Он настойчиво забрался рукой под простыню.

– Ай! – ойкнула хозяйка. – Я еще сонная и зубы не чистила.

Он потянул простыню на себя. Она вцепилась в нее – это превращалось в игру:

– Потом, Андрей…

– Нет уж. – Крымов сдернул с нее простыню и крепко схватил, уже смеющуюся, нагую, дрыгавшую ногами. – Я так долго был в лесу, что не смогу дождаться, пока ты проснешься и умоешь мордашку. Буду тебя такой вот сонной и капризной…

– Ну это же насилие, товарищ капитан! – с хохотом забилась она.

– Я капитан в отставке, не забывайте об этом, – целуя Марину, нравоучительно изрек он. – И потом, в лесу забываешь о правилах приличия. А легкое сопротивление меня даже возбуждает.

– Маньяк!

– Совсем немного. И только с тобой.

После секса и душа они завтракали. Когда Марина разливала апельсиновый сок, трубка сотового ожила у правого локтя Крымова.

– Алло? Яшин, слушаю тебя. Да-да, доброе утро. Очень доброе, кстати! Добрее не бывает. Ну, говори… Так… Что?! Украли? Этой ночью? Заезжай за мной прямо сейчас. А, я не дома. В гостях. Какая