обнаружены и доказаны, карались смертью.

Двойные стандарты процветали. Тысячи борделей обслуживали возбужденных мужчин, но эти мужчины клеймили женскую непорочность как преступление, искупить которое может только смерть. Так говорил нежный Голдсмит:

Когда прекрасная женщина опускается до безрассудства и слишком поздно обнаруживает, что мужчины предают ее, — какое очарование может успокоить ее меланхолию, какое искусство может смыть ее вину? Единственное искусство — скрыть ее вину, спрятать ее позор от всех глаз, Дать раскаянье любовнику и сжать его грудь — это умереть.21

Ранние браки рекомендовались как профилактика подобных бедствий. Закон разрешал девочкам выходить замуж в двенадцать лет, мальчикам — в четырнадцать. Большинство женщин из образованных слоев выходили замуж молодыми и откладывали свои отклонения; но потом двойной стандарт их останавливал. Выслушайте Джонсона о прелюбодеянии (1768):

Смятение потомства составляет суть преступления, и поэтому женщина, нарушившая брачный обет, гораздо более преступна, чем мужчина, который это делает. Мужчина, конечно, преступен перед Богом, но он не наносит своей жене серьезного вреда, если не оскорбляет ее; если, например, из простого распутства, он тайком крадется к ее горничной. Сэр, жена не должна сильно обижаться на это. Я бы не принял домой дочь, которая сбежала от мужа по этой причине. Жена должна стараться вернуть себе мужа, больше внимания уделяя его удовольствиям. Сэр, мужчина не бросит жену и не уйдет к блуднице, если его жена не была небрежна в угождении.22

В кругу самого Босвелла считалось вполне обычным, что мужчины время от времени ходят к проституткам. В аристократической среде — даже в королевской семье — супружеская неверность была широко распространена. Герцог Графтон, будучи главным министром, открыто жил с Нэнси Парсонс и водил ее в оперу перед лицом королевы.23 Разводы были редкостью; их можно было получить только по решению парламента, а поскольку это стоило «несколько тысяч фунтов», то было роскошью для богатых; за 1670–1800 годы было зарегистрировано всего 132 таких гранта.24 Обычно считалось, что нравы простолюдинов лучше, чем у аристократии, но Джонсон думал иначе (1778): «Среди фермеров столько же блуда и прелюбодеяния, сколько и среди дворян», и «насколько я заметил, чем выше по рангу и богаче дамы, тем они лучше образованы и более добродетельны».25 В литературе того времени, как и у Филдинга и Бернса, крестьянин изображался как человек, который почти каждый уик-энд празднует с кутежами, тратя половину своего жалованья в тавернах, а часть — на пирожные. Каждый класс грешил в соответствии со своими способами и средствами.

Бедняки сражались друг с другом кулаками и дубинами, богачи — пистолетами и шпагами. Дуэли были делом чести среди знати; Фокс дрался с Адамом, Шелбурн — с Фуллертоном, Питт II — с Тирни; трудно было прожить титулованную жизнь без хотя бы одной пробоины. Многие истории свидетельствуют о хладнокровии британских джентльменов в этих поединках. Лорд Шелбурн, получив рану в пах, заверил своих встревоженных секундантов: «Не думаю, что леди Шелбурн будет хуже от этого».26

Хуже распущенности сексуальной морали была жестокость промышленной эксплуатации: безжалостное уничтожение человеческой жизни в погоне за прибылью; использование детей шестилетнего возраста на фабриках или в качестве трубочистов; доведение тысяч мужчин и женщин до такой нищеты, что они продавали себя в безвозмездную кабалу для переезда в Америку; правительственная защита работорговли как ценного источника богатства Англии…

Из Ливерпуля, Бристоля и Лондона, а также из Голландии и Франции коммерсанты отправлялись в Африку, покупали и захватывали негров, отправляли их в Вест-Индию, продавали там и возвращались в Европу с выгодными грузами сахара, табака или рома. К 1776 году английские торговцы перевезли в Америку три миллиона рабов; добавьте к этому 250 000, которые погибли во время плавания и были выброшены в море. Британское правительство выделило Африканской компании и ее преемнице, Регулируемой компании, ежегодную субсидию в размере 10 000 фунтов стерлингов на содержание их фортов и постов в Африке на том основании, что они были «самыми полезными для этого острова из всех компаний, когда-либо созданных нашими купцами».27 Георг III (1770 г.) запретил губернатору Виргинии «принимать любые законы, запрещающие или затрудняющие ввоз рабов».28 В 1771 году в Англии насчитывалось около четырнадцати тысяч негров, которые были привезены своими колониальными хозяевами или сбежали от них; некоторые использовались как домашняя прислуга без права на заработную плату;29 Некоторые были проданы с публичного аукциона, как в Ливерпуле в 1766 году. 30 Однако в 1772 году английский суд постановил, что раб автоматически становится свободным человеком, как только он коснется английской земли.31

Постепенно совесть англичан просыпалась, осознавая противоречие между этой торговлей и самыми простыми велениями религии и морали. Самые лучшие духи Британии осуждали его: Джордж Фокс, Даниэль Дефо, Джеймс Томсон, Ричард Стил, Александр Поуп, Уильям Пейли, Джон Уэсли, Уильям Каупер, Фрэнсис Хатчерсон, Уильям Робертсон, Адам Смит, Джосайя Веджвуд, Гораций Уолпол, Сэмюэл Джонсон, Эдмунд Берк, Чарльз Джеймс Фокс. Первыми организованно выступили против рабства квакеры в Англии и Америке; в 1761 году они исключили из своего состава всех лиц, занимающихся торговлей; в 1783 году они создали ассоциацию «для облегчения и освобождения негров-рабов в Вест-Индии и для препятствования работорговле на побережье Африки».32 В 1787 году Грэнвилл Шарп создал комитет по продвижению отмены рабства; в 1789 году Уильям Уилберфорс начал свою длительную кампанию в Палате общин за прекращение английской торговли рабами. Купцы неоднократно убеждали палату отложить принятие решения; только в 1807 году парламент принял закон, согласно которому ни одно судно не должно перевозить рабов из любого порта в пределах британских владений после 1 мая 1807 года или в любую британскую колонию после 1 марта 1808 года.33

В области политической морали Англия достигла своего апогея. Процветала система гнилых районов, а набобы перебили всех остальных покупателей. Франклин сожалел об американской войне по особой причине: «Почему они не позволили мне продолжать? Если бы они [колонии] дали мне