Шрифт:
Закладка:
Кажется, будто она стала на пару сантиметров выше. Лицо ее совершенно разгладилось, а во взгляде появилось то, чего там давно не было.
Все посетители напряженно смотрели на нее, ожидая, как она отреагирует и что скажет.
Чэн убирает меч в ящик и забирает из рук хозяйки похлебку. Ставит одну из тарелок передо мной, и мы начинаем есть.
– Много сил потратили? – спрашивает он негромко в полной тишине.
– По ощущениям, много. Но это скорее с непривычки, – отзываюсь, поглощая еду быстрее, чем когда-либо. Впрочем, Чэн от меня не отстает.
– Что… что вы с ней сделали? Почему она молчит? – немного растерянно и явно напряженно спрашивает хозяйка.
Точнее, женщина, выдающая себя за хозяйку.
– Вы хотите спросить, почему она не плачет? – уточняю, не глядя на нее.
– Сестра, – произносит Мейли тихим, но полным странной силы и энергии голосом, – то, что ты сделала, – непростительно. То, что вы сделали с матерью…
– Ты что такое говоришь?! – нервно улыбаясь и косясь по сторонам, спрашивает та.
– Вы запугали меня после смерти родителей, а взяв под свое крыло, отобрали мое имущество и превратили в местное пугало. – Девушка поднимает голову и встречается взглядом с единокровной сестрой.
И мне не нужно смотреть на это, чтобы знать, сколько в них внутренней убежденности. Сейчас Мейли способна видеть все незамутненным взглядом – так, как уже давно не могла…
И вычищенные внутренние потоки заряжают силой каждое ее слово, потому что она говорит правду.
Откуда я все это знаю? Хороший вопрос, как сказал бы Чэн. Но я чувствую это на каком-то ином уровне, описать который пока не готова.
Женщина вновь изображает непонимание:
– О чем ты вообще, прокаженная?
– Я не прокаженная, – качает головой Мейли, глядя на сестру уверенно и прямо, – это тебе было нужно, чтобы я стала прокаженной.
– Совсем с катушек съехала! Возвращайся на кухню чистить овощи! Ты пугаешь наших посетителей! – взвизгивает та.
– А девчонка-то ничего… и не дура вроде… да и фигура у нее, оказывается, весьма… – замечает кто-то из мужчин, но тут же замолкает, стоит хозяйке метнуть на него взгляд.
– На кухню я больше не пойду. Не мое там место, – отвечает Мейли.
– Интересно! А чье же?! – всплеснув руками, изумляется хозяйка, по лбу которой ровной струйкой течет пот.
– Твое, если хочешь здесь работать, – звучит спокойный ответ.
– Ты совсем сбрендила? Да я тебя в дом больных умом сдам, замарашка! – шипит на нее женщина.
– Попробуй.
– И попробую! И все посетители мне помогут! – упирает руки в боки хозяйка. – Все здесь знают, что ты ненормальная!
– Тут попрошу не обобщать, – промокнув губы салфеткой, вмешиваюсь я. Затем поднимаю взгляд на сестер. – Если меня спросят, я скажу правду.
– И какую же это правду вы скажете, госпожа? – пытаясь обращаться ко мне вежливо, но терпя откровенный крах, уточняет хозяйка.
– Что госпожа Мейли вполне вменяема. И что заведение это принадлежит ей, а не вам – по праву наследования. А еще, что вы за эти четыре года настолько затравили ее, что у нее свело мышцы лица. Она даже сказать ничего не могла: так сложно ей было разговаривать.
– Точно. Раньше она много смеялась и приветливой была… А в последние годы только шептала что-то себе под нос, – вспоминает старичок у дальнего стола.
– И кривой она раньше не была… Не было же такого? – спрашивает посетительница за другим столом у своего спутника.
Остальные посетители тоже начинают шептаться.
– Вы с ума тут все посходили?! Вы чей хлеб едите, нелюди? – повышает голос хозяйка. – Это я вас сюда привела! И я накормила вас первой бесплатной похлебкой! И потом вы ко мне возвращались – за моей едой! Совсем уже обо всем забыли?!
– Это правда, еда у вас неплохая. Даже странно, – закончив трапезу, замечает Чэн и встает из-за стола.
– «Даже странно»?! Да чтоб ты подавился, добрый человек! Это мое заведение! Мое – целиком и полностью! – кричит женщина, не скрывая злости.
– Это заведение принадлежало матери Мейли, насколько я помню, – подает голос мужчина с другого стола, – так, выходит, Каси и должна быть хозяйкой.
– Сестра моя – душевнобольная, которой помощь требуется! Что, не видите, как смотрит на вас? Она ж прям взглядом вас прожигает! Хочет отомстить за все свои обиды многолетние!
– Я не хочу никому мстить, – возражает Мейли, – я лишь хочу вернуть то, что мое по праву. – Затем она поворачивается ко мне, и голос ее меняется. – Я не знаю, что вы сделали со мной, но теперь я все вижу ясно. И тело мое перестало болеть. Благодарю вас!
– Вот! – едва не срывает связки хозяйка. – Вы же все это видели?! Тут явно какие-то темные силы поработали! Не могла она так запросто стать нормальной и здоровой! Эта девчонка якшается с тьмой внутри себя! – ткнув в меня пальцем, заявляет она.
Поднимаюсь на ноги и стягиваю капюшон.
– Полагаешь, внутри меня – тьма?
И женщина почему-то осекается, отступая назад.
– Перед вами девятая дочь великого Риши – кириса Дэй’Аи, путешествующая по Поднебесным Землям инкогнито! – громко произносит Чэн, вновь доставая меч и упираясь им в хлипкий деревянный пол.
– Девятая дочь? У великого Риши разве девять дочерей? – перешептываются все вокруг.
– Она сняла порчу с этой девушки, – продолжает вещать мой страж, не обращая на них внимания. – Вы могли видеть это собственными глазами.
– И впрямь – видели! – шумят люди.
– И как руки их словно засветились – тоже видели!
– Она что, Святая?
– Так и есть, выходит – Святая! Она же дочь мудреца!
– Так у него ж их девять! Что, все девять – Святые?
– Одна вроде, разве нет?
– А разве Святую еще не избрали?
– Так это она, видать, и была! Избранная Святая!
Заметив, куда несет толпу, я негромко окликаю своего телохранителя:
– Чэн, нам пора.
Эти люди не осведомлены и могут создать нам проблемы.
– Да, кириса, – демонстративно закинув меч на плечо, отзывается он.
Перед нами все расступаются, не зная, как реагировать на столь именитых особ в подобном заведении. Хотя, возможно, народ просто напуган размером оружия моего стража.
Неожиданно чувствую, как мою руку кто-то обхватывает, и встречаюсь взглядом с Мейли.
– Благодарю вас, кириса, – тихо произносит она.
– Больше не теряй веру в себя – так ты становишься уязвима ко всему злу вокруг, – так же тихо отвечаю я.
– Создатель с вами, –
