Он отозвался не сразу – спустя несколько секунд, – а потом сгреб меня, прижал к себе, и я окончательно потеряла голову, чувствуя, как поцелуи становятся всё более настойчивыми, жадными. Как я становлюсь жадной.

Наконец Ферн отстранился и с коротким хриплым смешком прошептал:

– Хорошего понемногу…

Я не хотела его отпускать – меня тянуло к нему, словно мы были цирдами, в голове шумело, а сердце колотилось так быстро, что в груди закололо. Я протянула руку, чтобы коснуться его лица, но в этот миг за спиной раздался чей-то громкий голос:

– Что ты делаешь?

Это была Кьяра, и от ее резкого тона, лишенного привычной мелодичности, мир пошел трещинами и взорвался, осыпав меня осколками. Отступив от Ферна на шаг и оглядевшись, я осознала, что мы находимся на перекрестке неподалеку от нашего дома – дома, в дверном проеме которого кто-то стоял. Этот кто-то резко развернулся и зашел внутрь, но лишь когда хлопнула входная дверь, я вздрогнула и запоздало поняла, кого только что видела.

Мое сердце сдавило, и земля снова завертелась под ногами.

Кинн всё видел. Видел, как я целую Ферна.

О Серра Всемилостивая, что же я натворила?

Глава 8

– Отойди от нее!

Кьяра так неожиданно возникла рядом, что меня повело и я чуть не упала, но кто-то придержал меня за плечи. Уши словно набили ватой – голос Ферна прозвучал приглушенно:

– А то что? Что ты мне сделаешь? Кто ты вообще такая, чтобы мне приказывать?

– Я… Ты не имеешь права!.. Ты знал, что она сейчас не в себе… Ты просто воспользовался!..

– Тебе не кажется, что ты что-то путаешь?

– Прекратите! – Я едва услышала собственный голос. Кьяра обернулась ко мне, но перед глазами всё плыло, и я никак не могла сфокусироваться на ее лице. – Хватит! Ферн не виноват… это я…

Кьяра обратилась к кому-то за моей спиной:

– Ей надо проспаться. Отведешь ее? А ты, – она так резко отвернулась, взметнув подол мантии, что меня затошнило, – даже не думай к ней подходить!

Меня повели в сторону дома, и я не разобрала, что он ответил.

– Стойте!.. Ферн…

– Вира, пойдем! Пойдем, тебе надо отдохнуть.

Нейт. Вот кто меня вел.

Перед глазами всё расплывалось, меня бросало то в жар, то в холод, и я могла идти лишь потому, что меня поддерживал Нейт. Я совсем не разбирала дороги, и только когда он усадил меня на кровать, осознала, что мы в моей комнате.

Я вдруг четко увидела напряженное, бледное лицо Нейта, золотую серьгу в его левом ухе, встревоженные темно-карие глаза. Заметив, что я смотрю на него, он сказал:

– Прости, что не предупредил.

– Не предупредил о чем? – Меня затошнило, и я прижала руку ко рту, а когда тошнота прошла, слабым голосом спросила: – Что со мной?

– Теневая лихорадка. Так мы это называем.

– Теневая… лихорадка?

– Возникает как последствие поглощения Тени.

Последствие? Так об этом говорила Кьяра?..

Нейт опустился на колени и, невзирая на возражения, снял с меня ботинки – по правде говоря, не уверена, что справилась бы сама. Он помог мне лечь, укрыл покрывалом и, присев рядом на стул, проговорил:

– Поглощенные Тени действуют на нас как крепкий алкоголь: сначала наступает эйфория, и мы становимся… немного не в себе. А потом приходит лихорадка.

Я вспомнила, как вела себя с Ферном, и лицо обожгло краской стыда. Не глядя на Нейта, я спросила:

– Насколько не в себе?

– У всех это происходит по-разному, непредсказуемо. Кто-то становится чересчур агрессивным, как Сай, например. А Мар, когда впервые поглотил Тень, вообще залез на крышу и пел частушки, пока мы с Ферном его оттуда не сняли. К счастью, нам удалось стащить его вниз до того, как услышали другие. Мало того что частушки были не самого приличного свойства, так и слух у Мара отсутствует напрочь.

Я едва подавила истеричный смешок. Пел неприличные частушки?

– Почему вы мне не рассказали?

Нейт с виноватым видом ответил:

– Прости. Мы обычно никому не говорим – просто потому, что сперва еще надо поглотить Тень и перевоплотиться. – Он немного помолчал, потом нерешительно произнес: – Если хочешь, я… объясню Кинну. Поглощая Теней, очень трудно себя контролировать, особенно поначалу. Хотя со временем начинаешь привыкать… – Лицо Нейта помрачнело, но взглянул он на меня уже спокойно: – Тебя будет лихорадить – день-два, может, дольше, но это пройдет само. Просто отдыхай побольше.

Он встал и задернул шторы, отчего комната погрузилась в полумрак: светильники с люминариями я, по совету Кьяры, обернула плотной тканью. Всё вокруг качалось и шелестело, и, нащупав сквозь рукав бусины браслета, я прошептала:

– Спасибо.

Нейт что-то ответил, но я уже не расслышала – шепчущая тьма обступила меня со всех сторон и утянула в свои жаркие глубины.

Когда я вынырнула из-под тяжелых горячих волн, словно выброшенная на сушу ракушка, мир встретил меня зябкой темнотой: судя по всему, была ночь. Какое-то время я просто лежала, пытаясь вновь почувствовать свое тело: сердце билось спокойно, голова не кружилась, но сама я будто истончилась, стала легче, невесомее.

Пошевелившись, я вдруг поняла, что не одна в комнате, – в изножье кровати кто-то придавил мое одеяло, и я уловила чужое дыхание. Кое-как я села и стянула с прикроватного светильника плотную ткань. Резкий свет на мгновение ослепил меня, но, поморгав, я увидела напротив Ферна.

Он заснул на стуле, во сне навалившись грудью на кровать и подложив под голову руки. При виде его растрепанных волос и спящего, безмятежного лица я почувствовала, как мое сердце зашлось в бешеном стуке. Неожиданно он что-то прошептал во сне, нахмурился – мне до безумия захотелось коснуться его плеча, чтобы успокоить, и я вцепилась в одеяло, чтобы себя сдержать. И тогда заметила, что кто-то снял с меня платье, сменив его на ночную сорочку. Я непроизвольно потянула одеяло к себе, и Ферн зашевелился, просыпаясь.

Нет, нет, я не готова смотреть ему в глаза!

Я хотела лечь на подушку, притворившись, что еще сплю, но на полпути замерла, встретившись с ним взглядом. Между нами словно натянулась тугая струна, которая с каждой секундой дрожала всё сильнее и сильнее, отдаваясь в сердце гулом.

Горло пересохло, и я с трудом спросила:

– Что ты здесь делаешь?

Ферн медленно выпрямился, и я неловко села обратно, натянув одеяло повыше.

– Пришел проведать. Все эти дни меня к тебе не пускали, пришлось пробраться тайно.

– Эти дни?..

– Тебя лихорадило