«Никогда, что ли?» – мелькнула шальная мысль, но я машинально пробормотала:

– Поняла. – Льерт удовлетворенно кивнул и неожиданно высыпал на стол горсть монет. – Что это? – Так удивилась, что у него есть деньги, что не сразу осознала, как глупо прозвучал мой вопрос.

– Деньги, – спокойно ответил собеседник. – Здесь десять секкеров. Я говорил тебе, что все верну. Возвращаю.

Откуда они у него? Вселенная, я точно проспала всего лишь полдня, а не полмесяца?!

– Но… тут больше, чем мы оговаривали.

– Так я еще и ем тут, и живу. – Льерт пожал плечами, словно эта оплата сама собой разумелась, и вышел из гостиной.

Льерт Кассэль

После того как наглый орш влез в спальню к Селесте, я дал себе слово, что буду рядом, пока это возможно. Неважно, зачем она купила полудохлого раба и на какую помощь рассчитывала. Как бы рьяно Леста ни отрицала это, ей нужна была чья-то защита. Оенталь совершенно не то место, где хорошенькой девушке с Захрана можно жить в одиночку и надеяться, что ничего не случится. Просто чудо какое-то, что до сих пор у нее ни с кем не возникло проблем. Стоило вспомнить тех подозрительных личностей, которые вечно отирались у Аюра, и не хотелось никуда отпускать Селесту одну. А еще настойчивое желание не связываться с властями Оенталя… Она что-то скрывала от меня и точно нуждалась в помощи. Селеста уже клевала носом, когда принялась расспрашивать, как я оказался в рабстве. Пересказывать свои скитания не хотелось, но не потому, что не доверял. Маленькая храбрая девушка с Захрана отреагировала на историю о Фьенне загадочным образом, совсем не так, как мои сородичи. Не накричала, не выставила за дверь, обняла. Воспоминания об объятиях вызывали волну приятных мурашек по телу, горячее дыхание на груди и еле уловимые эманации, теплом и свежестью растекающиеся по телу. «Льерт, ты конченый извращенец, если надеешься, что в объятиях был какой-то подтекст. У большинства рас Федерации они считаются выражением поддержки. Для нее это ничего особенного», – строго осадил себя, заставляя отвлечься от воспоминаний о прошедшей ночи.

И все же реакция девушки одновременно грела душу и немного пугала. Слишком искренняя. Слишком доверчивая. Слишком… другая. Даже имя свое настоящее сообщила. Селеста. Я медленно покатал на языке три слога, удивляясь, как идеально оно подходит девушке.

Се-лес-та.

Мягкое, но звонкое, как хрусталь или муассанит. Прозрачное и чистое. До сих пор думал, что такие имена встречаются лишь на Цварге и Эльтоне, ан нет, и у людей такое имя есть.

Вчера вечером я поднял сонную девушку на руки и отнес в постель. Заплетающимся языком она требовала рассказать, как оказался в рабстве, но я сосредоточился на ее колебаниях и забрал всю тревогу себе, чтобы она поскорее уснула. Не воздействовал ментально, не пытался навеять сон, просто вобрал лишнее беспокойство, причиной которого стал сам.

Зачем Селесте знать, что несколько десятков лет я провел в тюрьме на радиоактивном астероиде? В качестве наказания за смерть Фьенны меня обязали шестьдесят лет добывать золото в шахтах. То ли короткая стремительная война вычеркнула массу имен из списка живых, то ли никому не было до меня дела, но не освободили меня ни на шестьдесят первый год, ни на шестьдесят второй… А умников, заявляющих, что их сослали на астероид незаконно, – каждый второй. На шестьдесят третий год заключения звездопроходцы напали на наш участок, решив, что золото и несопротивляющиеся заключенные будут легкой добычей. Завязалась перестрелка, большинство охраны и каторжников убили.

Меня взяли на корабль пиратов просто потому, что повезло. Или не повезло, тут как посмотреть. Рептилоиды, организовавшие налет на шахты, прихватили выживших, рассчитывая на послушных рабов. К тому моменту из-за радиации моя кожа потеряла привычный фиолетовый цвет, глаза и волосы выцвели. Только хвост с шипом и остался. Пираты подумали, что я легко внушаемый смесок с малой долей цваргской крови, но их ожидал неприятный сюрприз. Кто-то из бывших заключенных поверил, что их освободили, и стал помогать рептилоидам грабить корабли и поселения мирных гуманоидов по доброй воле. Кого-то заставили, но были и такие, как я, кто до последнего отказывался служить им в этом грязном деле.

За неповиновение мне ампутировали хвост, но даже это не заставило меня пересмотреть основополагающие ценности. Многочисленные шрамы и гематомы на теле раз за разом зарастали, и это бесило жирного капитана звездопроходцев еще сильнее. В какой-то момент он не выдержал и приказал команде избавиться от меня. Но хитрющий рептилоид по имени Рокри предложил идею расплатиться мной и еще парочкой захваченных каторжников за услуги маэстро душ и желаний, и я оказался у Аюра.

Стоило ли рассказывать всю эту грязь Селесте? Мне не хотелось, чтобы она лишний раз нервничала. И жалости не хотелось. Достаточно, что я рассказал о Фьенне.

Я проснулся по привычке на рассвете и первым делом занялся злосчастной калиткой. Запорный механизм временно был переключен на открывание и закрывание металлическим ключом, но в оригинале был снабжен программируемым чипом и экраном, как стандартные двери в каютах на «Сверхновой». Встроенный сканер отпечатка ладони указывал на самую распространенную и надежную модель КХ-155. Вот только без электричества или автономной батареи замок не работал. Это на космическом корабле все можно запитать от ядерного реактора и не волноваться, а на Оентале любой шквалистый ветер – и прощай, электросеть. Неудивительно, что замок сломался. Нужен хороший аккумуляторный блок высокой емкости.

Пока я размышлял, как можно бывшему капитану разведкорабля с лицензией навигатора заработать деньги на полуаграрной планете, ноги сами привели меня на базар, в ту часть, где торговцы раскладывали товар на прилавках. Раньше я здесь не бывал, но из обрывков фраз прислуги в доме Аюра знал, что помимо «элитной» части, где находились дома маэстро, существовал еще и так называемый Глиняный рынок, прозванный так за то, что каждую весну после сезона кислотных дождей местные возводили саманные лачуги и торговали всем, что накопилось за время ненастья. Прилавки, навесы и столы в кратчайшие сроки складывались из дешевого кирпича-сырца из песка, глины и соломы, накрывались пленкой, а сверху выставлялся товар. Здесь были и рукодельные предметы быта, и вязаная одежда, и стеклянная посуда, которую стеклодувы выдували за долгих три месяца кислотника, и редкие луковичные растения, а к столбам фермеры пристегивали недавно разродившийся скот.

Глиняная часть рынка существовала аккурат со знойных дней лета и закрывалась с первыми действительно сильными ветрами. Вначале порывистые шквалы сносили навесы и прилавки, а с наступлением сезона дождей смывало и хлипкие временные хибары.

Шум и гам толпы, блеющие овцы и квохчущие куры в клетках, витающая в воздухе пыль и шерсть, глина и щебень под ногами, запах чеснока и птичьего помета, пота и дезодорантов многочисленных торговцев, нагретого солнцем песка. Таков был Глиняный рынок. На первый взгляд он не отличался от постоянной части базара, но располагался рядом с площадкой, заменяющей на Оентале космопорт, и время от времени здесь встречались прилавки с электроникой.

Каждый год кислотные дожди на Оентале заставали врасплох кого-то из неудачливых космических торговцев. Коммерсанты по всей Вселенной жадны. Неудивительно, что в погоне за прибылью при короткой остановке на очередной планете многие экономили на аренде ангара и даже элементарной мембранной пленке и не успевали накидывать на свои челноки специализированную защиту.