В Лейпциге Берна ждала телеграмма, которой его в спешном порядке отзывали обратно в Росток, поскольку часть команды корабля свалилась с жестоким поносом. Но перед отъездом доктор хотел непременно повидать свою невесту и, чтобы не будоражить все отделение, договорился встретиться с нею у выхода из лаборатории в парк. Ему-то и принадлежат отпечатки пальцев на двери. Свидание было очень недолгим. На обратном пути девушка, судя по всему, услыхала какой-то шум, доносящийся из фотоуголка и поднятый пациентом Вебером — Конрадом. Когда она посветила туда фонариком, Конрад выстрелил.

— Зачем ей понадобился фонарик? — спросила сестра Ева.

— Можно только предполагать, что она не хотела зажигать свет в лаборатории, — ответил майор. — Но совершенно очевидно, что Конрад с самого начала рассчитывал, что ему придется прибегнуть к оружию. Просто страшно, с какой жестокостью он убирал препятствия на своем пути.

— А почему он убил Креснера? — спросил Бергер.

— Это следствие первого убийства, — продолжил Бауэр. — Креснер умер, потому что знал или догадывался, кто убил Лору Гальбах. Должно быть, ночью он что-то заметил. Во всяком случае, Конраду показалось, что его изобличили. И он хладнокровно устранил опасность, введя воздух в трубку капельницы. Проще всего для него было бы еще ночью оставить клинику. Но это немедля навело бы нас на его след. А ему требовалось время, чтобы как следует обеспечить побег. И он придумал: выписался под расписку, надеясь таким образом выиграть время. И это ему почти удалось.

Правда оказалась жуткой, но несложной.

— Как он вообще попал в нашу клинику? — недоумевал Ахим Меркер. — Я сам держал в руках подлинное направление из поликлиники Лейпциг-Норд. А он-то ведь жил в Наумбурге, да?

— Замысел у Конрада был неплохой. Он получил задание добыть документацию на созданный вами препарат. По его сведениям, работы велись именно здесь в вашей клинике. И он решил воспользоваться собственным аппендицитом, не прибегая к краже со взломом. Как пациент, он мог спокойно обшарить всю клинику, от подвала до чердака. По поводу приступов аппендицита он не раз уже обращался к врачам, что подтверждено документацией наумбургской амбулатории. Приняв ледяной душ, он обеспечил себе легкую простуду, которая соответствующим образом сказалась на данных лабораторных анализов. После этого он официально ушел в отпуск. И три дня подряд под чужим именем являлся в поликлинику Лейпциг-Норд, где и получил в итоге направление к вам. Он, конечно, не мог ни предвидеть, ни тем более рассчитать, что окажется именно во втором отделении, в одной палате с человеком, которому впервые введут препарат. Это произошло случайно, но было ему на руку.

И он не преминул воспользоваться этим обстоятельством. Лабораторию он отыскал очень быстро. Вы ведь и сами знаете, что сделать это нетрудно.

— Проще простого, — сокрушенно кивнул Вольф, — спросите любого сотрудника, и вам покажут дорогу.

— Это же не человек, это дикий зверь, изверг какой-то, — возмущалась сестра Ева, та самая, что последней видела Лору Гальбах. — Откуда только такие берутся?

Настал черед Гайера, который совместно с другими инстанциями выяснял подробности биографии Эрнста Конрада.

— Поначалу все с ним было нормально. Ходил в начальную школу, потом в среднюю, закончил ее с хорошим аттестатом и поступил в вуз. В медицинский. Первые семестры одолел играючи, но чем ближе подходил в пятом семестре полулекарский экзамен, тем больше надо было работать, а это его утомляло, ведь он любил посидеть в пивной. С кем он тогда водил дружбу, мы не знаем, но можем догадываться. Содержали его родители, которым он врал, будто учебники вздорожали. Но дела все равно шли плохо. Он провалился на экзаменах и был отчислен.

Домой он, однако же, возвращаться не стал. Некоторое время болтался в Лейпциге, а в один прекрасный день удрал за границу. Полгода кантовался там, пробовал выдать себя за политического эмигранта и в конце концов угодил в объятия американской секретной службы, прошел у них подготовку и был заслан к нам.

Теперь Эрнст Конрад как будто бы остепенился: изучил родительское ремесло, стал подмастерьем, а затем и мастером-парикмахером. Дело перешло к нему. И все-таки он не отказался от «дополнительного заработка»: собирал информацию о военных объектах и передвижениях войск. За это прекрасно платили, а ради денег он готов был сделать все, хотя ему и хватало ума жить скромно, «по средствам». Иначе он бы привлек к себе внимание.

— Если Конрад из американской секретной службы, значит, именно она интересовалась нашим препаратом? — спросил Виттиг.

— Может быть, да, а может быть, и нет. В этих кругах иной раз берут агентов «взаймы», особенно когда речь заходит о деловых интересах крупных концернов и есть шанс сорвать приличный куш. Мелких агентов, как правило, об этом в известность не ставят. Можно лишь предполагать, что в нашем случае было что-то подобное.

Повисло молчание. Медики задумались, им не давал покоя вопрос, который часто задавал себе и Дитер Берн: что было бы, если б в тот день он остался на корабле и не поехал в Лейпциг, или если б телеграмма из пароходства пришла только утром, или если б они встретились в отделении, а не у черного хода. Ответ был однозначен. Только ведь в таких вопросах нет смысла. Берн лишь терзал себя, забывая об истинном виновнике.

— Подобные вопросы ставят истину с ног на голову, — заметил директор клиники, когда кто-то высказался по этому поводу. — А Креснер погиб, поскольку, на свою беду, очутился в одной палате с Конрадом. Бред какой-то!

— Он что же, спокойно пожертвовал бы своим аппендиксом?

— Разумеется, аппендикс ведь и так все время болел.

— Но Бернхард Вебер — реальное лицо, и адрес тоже был правильный. Откуда у него эти данные?

— Все довольно просто, он позаимствовал их из траурного объявления. Для таких, как он, это не проблема. Мы изъяли у него прекрасное оборудование для подделки документов, так что ему не составляло труда сменить имя.

Вопросов было задано еще много. Профессор и тот с увлечением выдвигал домыслы и подозрения, делал выводы.

— Нет, идея все-таки гениальна! — вдруг сказал он. — Если б не два убийства, ни одна душа не узнала бы, что он снял копии документов. После операции он бы исчез, и никто бы никогда даже не спросил о нем.

— Ему бы пришлось явиться на обследование.

— И явился бы, преспокойнейшим образом.

Время шло. Майор украдкой глянул на часы. Он хотел сегодня же нанести еще один визит, съездить вместе с обер-лейтенантом Гайером на Голизерштрассе к приятной старой даме, которая