— Перестань скулить! Ты что, думаешь, я создан для этого мещанского быта, чтоб держаться за ручки и ходить в гости к тетушке? Я намерен взять кое-что от жизни, пока не состарился вконец. И у меня есть для этого способы и возможности. Кстати, без твоего участия. С меня хватит. Ты не можешь утверждать, что я плохо платил тебе все эти годы. Но теперь мне пора. И ты меня не удержишь.

— Пойди в полицию, — сказала она, — наверняка все не так уж скверно. Если постараться, то можно уладить. Будь дело серьезное, я бы непременно что-то заметила.

Да не могла она ничего заметить, при ее-то занятости — ведь даже по воскресеньям работала, так что это, конечно, не аргумент. Он обделывал свои делишки за ее спиной, а все его любовные клятвы — только слова, комедия.

— В полицию? А ты шутница! Мне свежий воздух как-никак дороже тюремного.

— Я буду ждать, когда тебя выпустят.

— Из тюряги меня разве что на кладбище выпустят, — бросил он и сам испугался, ибо истина эта впервые дошла до его сознания. В самом деле, может случиться и так. Она тоже вдруг поняла, как серьезны эти слова, и в мозгу у нее мелькнуло: все гораздо страшнее. Он снова повернулся к чемодану.

Она встала.

Ты куда?

— Ухожу, — просто сказала она; только бы поскорее сесть на мопед, и прочь отсюда!

— Нет, ты останешься! — Он больно схватил ее за руку, рванул назад, заставил сесть на табуретку. — Ни с места, а то худо будет. Мне терять нечего.

Когда, не вняв его угрозам, она все-таки попыталась встать, он совсем озверел и ударил ее по лицу. Кажется, губу раскроил. Она пощупала языком: так и есть, губа вздулась.

— Ну вот что: с меня довольно! Ты не имеешь права… Негодяй!.. Ты сам не знаешь, что творишь. Но я…

Она в испуге умолкла и, не веря своим глазам, воззрилась на пистолет, который он молниеносно выхватил из чемодана и направил на нее.

— Сядь! — прошипел он.

Она покорно опустилась на табуретку. И тут все-таки нахлынул страх. Раньше такие записывались в иностранный легион — и поминай как звали, подумала она, хотя не смогла бы объяснить, почему так решила. Сердце готово было выскочить из груди.

15

Операция по задержанию шла полным ходом. Точный словесный портрет и фоторобот были разосланы во все отделения народной полиции, вместе с предупреждением, что преступник вооружен и может открыть огонь. Кроме того, существовала опасность побега. Бауэр торопил. Для верности он лично просматривал каждое новое сообщение, содержащее мало-мальски полезную информацию. Время шло, шансы схватить преступника таяли. А схватить его надо, во что бы то ни стало, так что спать, скорее всего, не придется. Кофе и сигареты истреблялись в огромных количествах.

— Как поймаем его, так сразу бросаю курить, — сказал майор Бауэр, но Гайер не принял его слова всерьез, майор сулил это уже неоднократно.

— Уверен, с таким точным портретом мы скоро на него выйдем.

— Вы думаете? Тогда вот что: вызовите оперативную группу и проинструктируйте товарищей как следует. Преступник ради своего спасения на все способен.

Гайер вызвал из ближайшей казармы оперативную группу, которая тотчас была приведена по тревоге в боевую готовность и могла выступить в считанные минуты. Штаб — майор Бауэр, обер-лейтенант Гайер, капитан Кёрнер — напряженно работал, буквально на лету подхватывая новые сообщения. В этом смысле особый нюх на детали, важные для розыска, проявлял капитан Кёрнер. То и дело заглядывал доктор Вендланд.

— Наша версия насчет обманутого влюбленного, кажется, все-таки лопнула? — Ответа доктор не ждал и не получил, потому что дискутировать было некогда.

К полудню всеобщая нервозность усилилась. Уж на что хладнокровный человек майор, а и он тоже места себе не находил. Хуже нет — сидеть сложа руки и ждать, хотя и знаешь, что именно теперь счет пошел на минуты. В конце концов Бауэр перебрался в радиодиспетчерскую.

— Ну, теперь уж совсем скоро, — заметил Гайер. — Раз шеф переехал, дело в шляпе.

— Нашел время шутить! — буркнул Кёрнер.

Однако Гайер оказался прав. Через полчаса на столе у майора лежало совершенно однозначное донесение. Прочитав его, Бауэр быстро и четко отдал необходимые распоряжения. Оперативники и «штаб» (кроме Кёрнера) разъехались, вопросы координации взял на себя полковник Клингбайн.

Преступника опознали. Им оказался парикмахер Эрнст Конрад из Наумбурга, владелец салона-парикмахерской на Рыночной площади города; помимо его самого, там работали еще три мастера. Он был холост, жил как будто бы вполне по средствам. До сих пор считался добропорядочным гражданином, активно сотрудничал в Культурбунде[3].

В машине Бауэр и Гайер еще немного посовещались.

— Как там наша колонна, цела?

Шофер бросил взгляд в зеркальце заднего вида.

— Да, все на месте, идут впритык за нами.

Они миновали пригородные дачи Кульквица. Мемориал Густава-Адольфа, этот кусочек Швеции под Лютценом, даже взглядом не удостоили, отметили только массу туристских автобусов.

У самого Вайсенфельса их вызвал по рации полковник.

— Слушайте меня внимательно, раздался его спокойный, чуть искаженный помехами голос. — По месту жительства разыскиваемый отсутствует; как сообщили соседи и работники парикмахерской, он находится в отпуске. Место отдыха: квадрат двадцать три, согласно нашему коду. Это дачный коттедж модели «Верра сто одиннадцать». Подъездные пути с севера через примыкающий лес от шоссе Фрайбург — Мерзебург. Двигайтесь из Вайсенфельса прямо на Фрайбург, не заезжая в Наумбург. На последней автобусной остановке перед Фрайбургом вас будут ждать местные проводники. Как поняли? Подтвердите прием.

— Вас поняли, следуем в направлении Фрайбург. Конец связи.

— Конец связи.

Колонна изменила направление движения. У моста через Заале создалась пробка, видимо из-за дорожной аварии.

— Включай сирену, — сказал Бауэр.

Толпа, как один человек, обернулась, полицейский патруль поспешил очистить проезд.

Гайер уткнулся в карту.

— Дача расположена в лесу, — сказал он. «Прекрасное убежище, к тому же отсюда чрезвычайно легко улизнуть незаметно для других.

Бауэр опять включил рацию. Запросил номер автомашины Конрада. Теперь главное — тихо подобраться поближе и зажать его в кольцо. Гайер возьмет на себя южный участок, отрежет Конраду и этот путь к бегству. Здесь, кстати, местность была обозримее, единственная проезжая дорога вела через поле.

— Не нравится мне это, — покачал головой майор, он успел уже справиться с нервозностью и был совершенно спокоен.

Вот и первые виноградники. Молодые посадки. Заложены всего-навсего несколько лет назад. Дорога плавно змеилась вдоль склона горы. Вдали, как и сообщалось в ориентировке, показался навес автобусной остановки. «Волга»