Я скатал плащ в рулон и сунул получившуюся «подушку» под голову старика. Распрямить его сведённые судорогой конечности оказалось весьма непросто, но это нужно было сделать, чтобы улучшить кровоток. Затем повернуть голову набок, чтобы не задохнулся, положить на лоб смоченный водой компресс, чтобы сбить жар, и... И всё. Чем ещё можно было помочь страдальцу я, к сожалению, не знал.

— Клоп! — гаркнул я, закончив со стариком. Теперь настало время заняться воспитанием личного состава.

Пацанёнок, который жался к отцу, стараясь лишний раз не отсвечивать, вздрогнул.

— Чего? — настороженно спросил он.

— Как чего? Думаешь, Заноза сама себя распряжёт, а телега сама по себе разберётся?

— Нет... — поморщился мальчуган.

— Тогда чего замер? Вперёд!

Клоп пару раз тяжело вздохнул и поплёлся к лошади. Он рассчитывал, что происшествие со стариком освободит его от не самого интересного занятия и надеялся погреть уши, но не угадал. Пусть привыкает — на службе часто (если не сказать — всегда) приходится заниматься совсем не тем, чем хотелось бы.

— Варежка!

Избавившийся от ведра мальчуган замер. Он осторожно, по шажочку, шёл мимо меня к выходу из конюшни, намереваясь покинуть нашу славную компанию. Однако мой окрик разрушил этот блестящий план.

— Куда собрался? — ласково спросил я, крепко ухватив хитреца за рукав.

— А-а-а? — Варежка сделал круглые глаза. — Так, это, меня ж мамка ждёт... Лихорадка у неё сильная... Говорят, отходит она...

Во взгляде читалась столь искренняя любовь к матери и такая сильная сыновья скорбь, что я сразу понял — меня пытаются надурить. Не прошло и секунды, как моя догадка полностью подтвердилась.

— Сирота он, — заложил товарища Клоп, которому совершенно не улыбалось заниматься разгрузкой телеги в гордом одиночестве. — Так что врёт он всё.

— Мамка у меня лихорадит... — захныкал «любящий сын», не выходя из образа. — Пустите...

Я вытащил из кошелька пару медяков: первый бросил Клопу — тот на удивление ловко его поймал — а второй протянул Варежке.

— Если отработаешь на совесть, то получишь ещё один. А если сбежишь — найду и выпорю. Всё понял?

Варежка быстро засунул монету в рот и кивнул. Скорбь и тоска исчезли из взгляда в то же мгновение.

— Тогда дуй на помощь Клопу.

Я слегка подтолкнул малыша по направлению к телеге, а сам быстро осмотрел её содержимое. Заниматься распродажей накопленного хлама, при здравом размышлении, не имело никакого смысла — денег на этом много не заработаешь, а вот времени уйдёт вагон. Плюс кое-какие вещи вполне могли потребоваться моим будущим бойцам.

В общем, я не стал забирать из повозки ничего, кроме короба с ягодами-грибами, который уже давно нужно было продать алхимику. Не знаю, сколько удастся выручить за этот «гербарий», но, помнится, Хольд говорил, что не меньше пары золотых — денюжки неплохие и лишними точно не станут.

— Присмотришь за стариком? — я взглянул на трактирщика.

— Лады, — ответил здоровяк.

— Через некоторое время смочи тряпку водой, а как совсем стемнеет, если мы ещё не вернёмся, занеси его в трактир, хорошо?

— Лады.

Я кивнул в знак благодарности, поправил зажатый подмышкой короб с «гербарием» и вышел из конюшни на улицу. Марк последовал за мной.

— Ты хорош, Феликс, я вижу, — неожиданно бросил трактирщик мне вдогонку. — Очень хорош. Но я знал многих, кто пытался сковырнуть Короля, и никто не вывез — все передохли. Если Король узнает о тебе, то пощады не будет. Если он почувствует угрозу, то перевернёт половину города, чтобы достать тебя. А если поймает, то лёгкой смерти не жди — старый паскудник порвёт тебя на куски.

Я обернулся. Здоровяк стоял, облокотившись на дверной косяк, и устало смотрел на меня. Он не хотел, чтобы я связывался с Королём нищих, но не потому, что бывшего раскаявшегося так уж сильно заботила моя жизнь. Скорее всего, он просто не горел желанием искать для Клопа новую «няньку».

Что же, его интерес был вполне понятен и, думаю, все те истории о зверствах, учинённых главой здешней преступности, в первую очередь предназначались мне, а не Марку. Трактирщик надеялся, что страх вынудит меня отказаться от столкновения с Королём, но не угадал. Я не привык отступать только потому, что у цели тоже есть зубы.

Поэтому я ответил трактирщику так же, как когда-то древние спартанцы ответили не менее древнему Филиппу Македонскому, самонадеянно пытавшемуся их запугать.

— Если, — с улыбкой произнёс я всего одно слово и зашагал прочь от трактира.

Глава 12

Трактирщик, криво усмехнувшись, махнул рукой и отвернулся.

Похоже, он уже поставил на мне крест, но меня это не особо заботило — я не собирался что-то доказывать несостоявшемуся висельнику. Пусть думает что хочет — главное, чтобы не мешал. Мне нужно заполучить книгу и ликвидировать Короля нищих, а не пытаться убедить кого бы то ни было в собственной крутизне.

Мы с Марком шли через площадь, которая сегодня была куда менее многолюдна, чем в прошлый раз. Наша цель — лавка алхимика — по словам разведчика, располагалась в четверти часа неспешной ходьбы. Думаю, этого времени должно хватить для разговора.

— Что ты хочешь знать о Короле? — почти шёпотом спросил Марк.

Горожане не обращали на нас особого внимания — сгущавшиеся сумерки, сигнализирующие о скором окончании рабочего дня, вынуждали их заниматься делами, а не смотреть по сторонам. Хотя некоторые нет-нет да бросали на нас быстрые заинтересованные взгляды. Впрочем, слышать наши слова они в любом случае не могли.

Как бы это ни казалось странным, но конфиденциальные разговоры лучше вести не в закрытом помещении, а на ходу и, желательно, в людном месте. Шум улицы, гомон толпы и постоянное движение обеспечивали приватность беседы куда надёжнее, чем толстые стены.

— Я хочу знать всё, — негромко ответил я. — Его характер, слабости, привычки. Связи, друзья, враги. Что ест, что пьёт, где бывает. В общем, всё.

— Я знаю о нём не так много, — разведчик покачал головой.

Я пожал плечами. Хоть какая-то информация лучше, чем никакой. Кроме того, помимо Марка у меня был и другой источник — трактирщик. Наверняка от тоже сможет рассказать о Короле что-нибудь интересное.

Мы пересекли площадь и свернули на боковую улицу. Каменная брусчатка сразу сменилась деревянным настилом, доски которого слегка пружинил под ногами.