Техник в белом костюме терпеливо придерживал дверцу лифта. Чад с трудом оторвал взгляд от величественного зрелища, пытаясь навеки запечатлеть его в памяти, и повел экипаж в лифт.

* * *

«Сатурн-5» был высотой с тридцатичетырехэтажный дом: триста шестьдесят три фута. Лифт предназначался для грузоперевозок, вместо стен шахты – лишь металлические опоры, и экипаж, поднимаясь, мог видеть блики на корпусе ракеты.

Мощная первая ступень имела в диаметре тридцать три фута и была так огромна, что ни в каком грузовом вагоне не поместилась бы, ни по какой дороге не проехала, поэтому доставляли ее на космодром с завода в Новом Орлеане на барже, и дорога в тысячу миль занимала десять дней. В нее закачали сейчас почти пять миллионов фунтов кислорода и керосина; как только заработают двигатели, эта смесь будет сгорать в темпе пятнадцати тонн за секунду.

Белый корпус ракеты казался шероховатым, грубо отделанным, поскольку был покрыт тонкой ледяной коркой. Жидкий кислород изнутри остужал всю ракету, а влага флоридского воздуха, конденсируясь на поверхности, замерзала.

Словно высоченный бокал с пивом, подумал Люк.

Когда ракета стартует, лед расколется и опадет.

Лязгающий лифт продолжал поднимать астронавтов наверх, быстро пронося мимо черно-белого шахматного узора на широком переходнике, защищавшем пять двигателей второй ступени и соединявшем два ракетных сегмента. Первая ступень должна была выдать сто шестьдесят миллионов лошадиных сил, и этому металлическому обручу предстояло выдержать огромный напор и вибрацию.

После отметки, соответствующей высоте двадцатиэтажного дома, ракета сузилась до третьей ступени: кислородные и водородные баки ее питали единственный двигатель, который выведет корабль с орбиты Земли на отлетную траекторию к Луне. Подобно второй, третья ступень изготавливалась в Калифорнии, и обе отправлялись к месту запуска на судне через Панамский канал.

Люк подался вперед и посмотрел вниз. Ух ты! Его одолело внезапное головокружение. Лифт замедлялся, они приближались к уровню командного модуля, и Люк вынужден был перевести взгляд на Пляжный домик, пытаясь сбалансировать свои внутренние гироскопы. Он увидел сразу за домиком тонкую полоску песка, бледно-коричневую на фоне атлантических волн.

Двери с лязгом раскрылись. Чад подхватил свой аппарат искусственной вентиляции скафандра и быстро вышел первым, Майкл за ним, а Люк замыкающим – вдоль внешних перил, в дверь стартовой кабель-заправочной башни, затем по мостику, ведущему к ракете.

Майкл приблизил свой шлем к шлему Люка и заорал:

– Ничего так выход на подмостки, а?

Чад уже начал перемещение по длинному узкому мостику – на высоте трехсот двадцати футов над стартовым столом, решетчатому, из оранжевого металла, без крыши и стен. Металлическую сетку пола закрыли резиновыми матами, чтобы у астронавтов меньше кружились головы.

Люк завопил в ответ:

– Ты следующий, Майкл! Сейчас или никогда!

В дальнем конце мостика имелось небольшое сооружение, похожее на гнездо, прилепившееся к наклонному борту космического корабля. Его накрывала белая ткань. Проявив типичную для НАСА художественную фантазию, техники прозвали его Белой комнатой[10]. Чад исчез внутри, и тогда в путь пустился Майкл.

Он держался строго посередине мостика, чтобы часом не задеть перила по бокам. Майкл, как и многие пилоты, терпеть не мог находиться на высоте без поддерживающих крыльев. Глаза сфокусировал на Белой Комнате в конце пути и ощутил иррациональное облегчение, когда дверца отворилась и стало можно войти. Чад уже пристегивался в темных внутренностях командного модуля.

Люк, ожидая своей очереди, сделал несколько шагов по мостику и огляделся. Проследил длинную, отмеченную раскрошенным гравием дорогу исполинского гусеничного транспортера, доставившего ракету на место старта. Начиналась она от Здания вертикальной сборки и Центра управления запуском; Люк вглядывался туда, представляя себе сотни техников и инженеров за пультами, воображая, как те смотрят на него через окна.

Он перевел взгляд влево, различил флаг и толпы на участке, отведенном НАСА для прессы. Прищурившись, он смог на пределе видимости различить низкий темный прямоугольник цифровых часов, ведущих обратный отсчет. А дальше, за Банана-Ривер, поблескивали на солнце крыши тысяч припаркованных там автомобилей: на пляже теснились зрители. Где-то в этой массе народа его родители – он вскинул руку и помахал им, задумавшись о том, что они сейчас чувствуют, и молча поблагодарил их.

Он уловил движение краем глаза: открылась дверь и техник махал ему. Люк поспешил по мостику.

Техники быстро и методично проверили скафандр Люка. Он отдал им свой аппарат искусственной вентиляции и по очереди поднял ноги, чтобы с них стащили защитные желтые галоши. После этого ухватился за поручень и закинул ноги внутрь корабля, сражаясь с собственной неповоротливостью в скафандре. Чад уже пристегнулся к своему креслу слева, а справа техник затягивал ремни Майклу. Поскольку Люк должен был взяться за дело вскоре после старта и подобраться к «Алмазу», ему отвели центральное кресло, ближайшее к шлюзу; это упрощало конфигурацию страховочного фала и выход наружу. Люк, совладав с собственной тяжестью, на спине соскользнул в нужное положение.

Техник пригнулся к нему и попросил задержать дыхание, чтобы можно было переключиться с носимого вентиляционного аппарата к магистралям системы жизнеобеспечения корабля. Люк чувствовал, как техник что-то подкручивает, затем внезапно в гарнитуре скафандра прозвучал треск. Техник появился в поле видимости:

– Раз, два, три. Люк, ты слышишь меня?

– Громко и четко, спасибо.

Техник затянул ремни Люка, проверил и перепроверил крепления бортовых инструкций, протер замшей колпак гермошлема. Потом взглянул Люку в глаза:

– Все в порядке?

– Все в норме, – ответил Люк.

Когда техник убирал оборудование и напоследок осматривал кабину, Люк тоже огляделся. Лежа на спине, он мог поворачивать голову влево-вправо, шлем поддерживал ее. Он прислушивался к низкому шипению кислорода, текущего в недрах корабля и вверх за его спиной, чувствовал, как тот размеренно обдувает его лицо, не давая шлему запотевать. Покосившись на Чада, потом на Майкла, он увидел, что оба в хлопотах: озаренные солнцем из иллюминаторов, сосредоточившие внимание на аппаратуре, проверяющие и перепроверяющие все по прикрепленным перед ними инструкциям.

Перед экипажем находился сложный массив из шестисот с лишним переключателей, приборов и индикаторов, позволявший управлять ракетой, которую они теперь знали не хуже любого самолета, на каких доводилось раньше летать. Никому не дотянуться до всех переключателей, поэтому обязанности распределены. Прямо перед Люком – индикация двигательной установки, атмосферный контроль, кластер аварийных сигнализаторов, которые при каких-либо неполадках вспыхнут желтым и красным. Несколько лампочек еще светятся: ракета не вполне готова к запуску. Люк проверил по памяти, верна ли последовательность.

Он ощутил постукивание по шлему и подался назад. Техник вежливо поднял брови, задавая безмолвный вопрос. Люк вскинул большой палец и пронаблюдал, как техник проверяет Майкла, затем Чада.