ядовитая и даже съедобная, и в итоге, в качестве доказательства, съел её в виде супа, пока остальные наслаждались жареными куропатками, которых тогда было в избытке. Зачем есть змей, когда у тебя в наличии свежее мясо птицы? Никто этого так и не понял. Его же геройство никого не убедило перейти на подобное питание, да и такие змеи нам больше не встречались, зато этот инцидент наделил парня говорящим именем. Двадцать восьмой в Паддок прибыла Нэцкэ. О своём прошлом она помнила значительно больше, чем остальные: утверждала, будто помнит лица обоих своих родителей и то, что они являлись выходцами из Северной Кореи, тоталитарный режим которой пал задолго до Стали. В конце второго дня пребывания в Паддоке девушка продемонстрировала мне вырезанную ею из дерева фигурку в виде изогнутой рыбки с искусно проработанной чешуёй. Когда-то я читала в одной из книг по искусству Восточной Азии о миниатюрных скульптурах, представляющих собой небольшой резной брелок. Правда, нэцкэ – это произведение японского, а не корейского декоративно-прикладного искусства, но девушке понравилось это название, так что мы стали звать её Нэцкэ, – под завывание ветра Дикая протяжно зевнула. – Тридцатым стал Сладкий. Клеился к девушкам, как тающая сладость к пальцам. Помню, как сказала ему после его первого подката ко мне: “Я тебя раскрошу, печенька”, – после чего он чуть не стал печенькой, но потом он проиграл мне в армрестлинге и стал Сладким. Яр говорит, что с тех пор парень каждый день занят поднятием камней в роще – тренируется ради реванша, – при этих словах рассказчица ухмыльнулась. – Тридцать второй Дефакто. Однажды, чуть не сломав в порыве эмоций свои очки, выпалил о нашем пребывании в Паддоке слова: “Мы ведь существуем де-факто!”. С тех пор он и остался в Паддоке Дефакто. Потом тридцать пятым прибыл Парагрипп. Парень дважды за первую неделю своего пребывания в Паддоке свалился с жаром – из второго Нэцкэ с Дефакто едва вернули его назад к жизни. Так что стал он Парагриппом не выходя из Медпункта.

Рассказчица вдруг замолчала.

– Остаются Эффект и Бум, – решила подтолкнуть её я. – Эффект из-за его ярко-рыжих волос?

– Если бы! Этот сорок первый паренёк во время своего похода в Тёмный лес свалился с верхушки дерева, благодаря плотному насту из опавших игл кедра не разбился и даже ничего себе не сломал, только слегка ушибся, после чего, уже спустя час, сорвался в обрыв и, в конце концов, нарвался на волчицу с пятью волчатами. И, естественно, все его приключения того дня закончились побегом от Люминисценов, сразу от трёх. За эффектную историю похода в Тёмный лес и выметания из него он и стал зваться Эффектом.

– А Бум?

– Сорок третий. Случайно опрокинул котелок с ухой, то есть весь ужин, над которым колдовал Вывод, прямиком в пылающий костёр и от растерянности произнёс: “Бум!”. Вывод грозно переспросил его: “Бум?!”, – на что тот наивно-растерянно повторил: “Бум”. В тот вечер все засыпали голодными, полузлыми-полувесёлыми и знающими имя новенького.

Мы немного помолчали.

– Были ещё запоминающиеся прозвища? Помимо Нарцисса и Горы.

– Для меня они все запомнившиеся, Отмороженная. Спрашивая меня о них, фактически ты предлагаешь мне вспомнить смерть каждого. К примеру, трёх человек, прибывших в течение трёх недель непосредственно перед тобой, я решила сводить в лес одновременно. Думала, что при побеге у них будет больше шансов, но нам по-крупному не повезло: все трое оказались видимы для Люминисценов, плюс мы наткнулись на пятерых Блуждающих. Двоих растерзали Люминисцены, один пал жертвой Блуждающих.

Перед глазами явственно всплыла кровавая картина, которую пришлось наяву пережить ей. По коже моментально забегали неприятные мурашки – питомцы леденящего душу страха.

– Ты не должна испытывать чувства вины, – попыталась я.

– Чувство вины в этот момент я испытываю только за то, что во время побега от Люминисцена мы потеряли всю добычу.

– Зато ты не увидела гибели пятидесятого человека, названного тобой Отмороженной, – попыталась сиронизировать я.

– Приятный бонус, – в ответ хмыкнула Дикая, и мы замолчали, прислушиваясь к тому, как от очередного сильного порыва ветра “загудело” наше укрытие – дерево, казалось, пыталось ожить и сказать нам что-то зловещее.

Я вдруг подумала об обитателях Паддока. Все они, каждый вечер, с таким напряжением ожидают возвращения Дикой из Тёмного леса, что, должно быть, они за одну ночь поседеют, когда поймут, что сегодня она не вернётся, да ещё и со мной – единственной из них, кто смог пройти испытание Люминисценами, – причём сразу после того, как в Паддок не забросили новенького… В воспоминаниях всплыли слова Яра о том, что никому не известно, что́ Дикая переживает в Тёмном лесу ради того, чтобы спасти всех их, и о том, что ей было бы проще выжить в одиночку. И ещё мне вспомнились слова самой Дикой о том, каково это – видеть, как Люминисцен терзает человека, который рассчитывает на спасение в твоём лице, и не иметь ни единой возможности спасти гибнущего. Когда она произнесла эти слова, я не уточнила, почему же она не могла спасти людей от Люминисценов, как порой спасала их от Блуждающих, имея в своих руках лук и стрелы – не хотела сыпать соль на раны. После же сегодняшнего инцидента я поняла, в чём причина такой беззащитности перед Люминисценами: стрелы их не берут – вот что она имела ввиду. Входя в Люминисценов, стрелы вытекают из этих существ не нанося им физического урона. Только злят тварей и затормаживают на считанные секунды, от которых, обычно, зависит малое. Сегодня мне просто ужасно не повезло подстрелить одного из них, а после дико повезло суметь сбежать. Но что будет завтра? Тяжёлый вопрос. Я даже не могу ответить на вопрос о том, что было вчера… Как я, находясь в криокапсуле, смогла перекочевать из Северной Америки в Евразию? В какой точке Евразии нахожусь в этот момент? Дикая не смогла дать мне ответы на эти вопросы. Но если не она, тогда кто может знать ответы на эти и другие вопросы, которые меня так терзают? Что с Конаном, Лив, Кеем и остальными? Где они? Живы ли они? Раскаивается ли Лив? Кто все эти годы заботился о Кее? Что с Подгорным городом?.. Я засыпала вновь и вновь ворочая в своём подсознании одни и те же вопросы без ответов, и периодически добавляя к их массе новые, ещё более запутанные: будет ли Конан рад узнать, что я жива? Кто-нибудь из моей прошлой жизни может знать, что такое Паддок? Может ли кто-то из них прийти мне на