противном случае я непременно бы погиб. Погиб или стремительно ослабел в отчаянных, тщетных попытках воплотить свои слова в жизнь. Да, тот бог наверняка мертв. Эта мысль согревала. Я подожду. В процессе ожидания выяснилось, что меня не забыли – подношения по-прежнему совершались, даже в избытке, и это чувствовалось. Надо лишь немного потерпеть. Наступит весна, объявятся кальюты, Мириада и ответят на накопившиеся вопросы.

Объявились они только следующей весной, спустя год. Народу в племени убавилось, люди держались затравленно и были вооружены до зубов. Разбив лагерь, они выставили дозоры на вершинах холмов и принялись копать траншеи вокруг становища и утрамбовывать землю наподобие крепостного вала, укрепленного для надежности валунами.

– Какой бог потворствовал врагам? – едва завидев Мириаду, выпалил я.

– Не знаю, – покаянно ответила она. – Думаю, это некто малый и незначительный, одиночка, не состоящий ни в каких содружествах или альянсах и не связанный никакими обязательствами. В противном случае он бы поостерегся напасть на твой народ.

– Мой народ? – возмутился я.

– Я сейчас не в настроении спорить, – огрызнулась Мириада. – Потерпи ты пару минут и последуй моим указаниям, мы бы разгромили цокчей, а пленников представили бы народному сходу. А ты чуть не угробил себя! Мне пришлось самой справляться с налетчиками, а заодно спасать твою шкуру! У меня почти не осталось сил, зато остались – и остаются! – обязательства. Два года я зализывала раны по твоей милости!

– Почему ты просто не позволила мне умереть? – искренне изумился я.

– Твоя смерть не решила бы проблему злокозненного бога. Это во-первых, – пояснила она. – А во-вторых, ты мой друг. Хотя я страшно на тебя сердита.

Выслушав Мириаду, я погрузился в раздумья.

Сказывали мне однажды: набег на Речное становище – и лагерь у моего подножия – не обсуждался на сходе вплоть до следующей зимы. Хотя конфликт назрел многим раньше. Горстка делегатов от цокчей яростно отвергала обвинения в свой адрес. Да, говорили они, времена настали тяжелые, тяжелые для всех, на пограничных территориях процветают мародерство и насилие, но разве за минувший год сами кальюты не воровали у соседей? Разве на текущем сходе не судят кальюта, пойманного на краже лис из чужих силков?

Но самым оскорбительным цокчи сочли утверждение, будто некий бог способствовал истреблению целого лагеря и резне в другом. Это ложь, заявил их делегат, возмутительная ложь, не имеющая под собой никаких оснований. Никто из богов северного побережья или суши не стал бы участвовать в подобном. Никто из цокчей не осквернил бы себя такой просьбой. Набег совершили сами кальюты, не иначе. Если набег действительно был.

Девы, уцелевшие в речной резне, горько вопили, рвали на себе волосы и умоляли богов о возмездии. Кальют, выдернувший нож из горла жрицы, чтобы предъявить его сходу, кинулся на цокчей под испуганные и возмущенные возгласы присутствующих – сводить счеты в таком месте в такое время приравнивалось к тяжкому преступлению и влекло за собой самые серьезные последствия.

– Довольно! – воскликнула Мириада.

Ее голос потонул в общей суматохе, однако слова возымели эффект. Нападавший замер и, не выпуская из рук ножа, повалился навзничь.

– Замолчите хоть на минуту!

Все разом затихли, бросая по сторонам недоуменные сердитые взгляды.

– Выслушайте меня, прежде чем повергнуть собрание в хаос! – В гробовой тишине речи Мириады достигли людских ушей. – Я была свидетелем не резни в Речном становище, а налета на второй лагерь. Наблюдала его воочию вместе с Силой и Кротостью. Некий бог усыпил бдительность племени и затуманил наш рассудок. Очнувшись – не знаю от чего и почему, – я увидела, как облаченные в шкуры цокчи разоряют лагерь. Мое замечание о вмешательстве стороннего бога повергло Силу и Кротость в ярость, и он провозгласил негодяя мертвым. Уже больше года Горный Оплот не может оправиться от своих опрометчивых слов. Скажу прямо: на лагерь напали цокчи, покровительствовал им сторонний бог, и если он до сих пор не умер, то находится на последнем издыхании.

Тем временем кальют, вознамерившийся расправиться с делегатом, бился в рыданиях на каменистой площадке, где восседали участники схода. Только теперь бедолага осознал, какой опасности подверг свою жизнь, которая неминуемо бы оборвалась, не вмешайся Мириада. Из-за его поступка пострадали бы многие, но в первую очередь он сам, его казнили бы на месте, доведи он дело до конца. Обычно сама попытка каралась смертью, однако сход после долгих споров приговорил его к штрафу, который следовало выплатить цокчам, если тех оправдают, а если нет – Мириаде, его спасительнице. Агрессор торжественно обещал исправиться, нарек себя приверженцем Мириады и при всех поклялся впредь проявлять больше терпимости к людям. Пять лет спустя он погиб в споре за кусок оленьей туши.

Сомневаюсь, что из этой истории можно извлечь урок. Однако обо всех этих и прочих событиях я слышал лично от Мириады. Если хорошенько поразмыслить – для чего у меня есть и время, и ресурсы, – можно вообразить, какие выводы и умозаключения из случившегося сделает обыватель. Безусловно, многие из них окажутся полезными, по крайней мере для некоторых.

Сказывали мне однажды: юноша из цокчей расставлял силки и вдруг ощутил удар по затылку. Запрокинув голову, он увидал улетающую чайку. А глянув под ноги, обнаружил череп землеройки.

Потрясенный, он поднял череп, намереваясь спрятать его в торбу, однако тот заговорил с ним. Юноша не разобрал ни единого слова, однако понял главное – лишенный плоти череп вещал от имени бога.

На крайнем севере, среди обледенелых берегов северного моря, малые боги зачастую брали под крыло отдельную семью, а то и вовсе конкретного человека. Покровительствовали такие боги преимущественно в мелочах. Но мелочах немаловажных – среди бескрайних льдов и толика покровительства может спасти жизнь. Малые боги чинили сети, укрепляли рукояти гарпунов. Выбивали искры для костров, в метель помогали заблудшим путникам отыскать дорогу к юрте. Вот почему юноша несказанно обрадовался находке.

Воротившись в стан, он показал череп матери, и та посоветовала сшить для него сумку и всегда носить с собой. А еще постоянно беседовать с ним. Если семье улыбнется удача и дела пойдут на лад, юноша отблагодарит бога тюленьим жиром и прочими подношениями. Ну а постигни семью несчастье, череп надлежит выкинуть в море.

Юноше и впрямь улыбнулась удача – ни одна рыба не ускользала из его сетей, в силках было полно дичи. А череп заговорил на понятном ему языке. Сначала с запинками, но потом все свободнее и свободнее. Бог оценил гостеприимство юноши