стенать, плакать и звать на помощь? — писал Вашингтон. — Мы уже не раз пытались делать это, и все напрасно». Мало-помалу эта партия взяла верх. «Адамс со своей командой и высокомерные султаны с Юга манипулируют всеми делегатами», — говорил один недовольный представитель умеренных.

Джон Синглтон Копли. Портрет Джона Адамса. 1783

4. Для многих именитых граждан, всем сердцем преданных Англии, ситуация была непростой. Им не хотелось бросать несчастных бостонцев, но у них не было и никакого желания приносить свои отношения с империей, бизнес, покой в жертву страстям радикалов, к которым они испытывали глубокую антипатию. Единственное, на что они надеялись, — это что «если Георгу III погрозить кулаком, он в ответ протянет руку». В угоду любителям платонических протестов конгресс принял обращение к королю, написанное с достоинством, выразительным языком, — в нем делегаты требовали возврата к статусу 1763 года. Однако, чтобы угодить радикалам, умеренно настроенным делегатам пришлось все же поставить свою подпись под «Континентальной ассоциацией», документом, рекомендовавшим колониям прекратить все торговые отношения с Англией. Что же было делать премьер-министру? Лорд Норт желал «протянуть ветвь мира», король считал необходимым обнажить меч. В результате лорд Норт предложил парламенту освободить от всех налогов те колонии, которые добровольно будут способствовать обороне Америки (вот она — ветвь мира). Однако был и меч в виде небольшой армии генерала Гейджа, и этот меч навис над Бостоном.

«Новый способ изготовления макарон, практикуемый в Бостоне, Северная Америка». Бостонцы вскоре после знаменитого «чаепития» облили смолой и обваляли в перьях британского налогового чиновника Джона Малкольма. Иллюстрация из лондонского издания. 1774

5. В Массачусетсе провинциальный конгресс захватил власть, отобрав ее у ассамблеи. Большинство граждан подчинились ему. Они формировали отряды ополчения, состоявшие из так называемых минитменов, обязанных постоянно находиться в минутной боевой готовности (отсюда и их название), создавали склады оружия, боеприпасов. В апреле 1775 года генералу Гейджу сообщили о таком пороховом складе в Конкорде, очаровательном городке неподалеку от Бостона. Полковник Смит получил приказ в ночь на 18 апреля тайно отправиться в Конкорд во главе отряда в тысячу человек. Военные надеялись заодно арестовать Адамса и Хэнкока, которые находились в тех местах у друзей. Но для подпольщиков не было секретов. По округе стали разноситься тревожные сообщения. Мастер серебряных дел Пол Ревир, «сын свободы», принимавший участие в «Бостонском чаепитии», ночью поскакал верхом к позициям повстанцев и прославился на века благодаря этой полуночной скачке. Он разбудил командиров ополчения, так что англичане в Лексингтоне встретились лицом к лицу с полусотней ополченцев. Раздались выстрелы, первые в этом конфликте, и восемь «минитменов» остались лежать в прерии. Возвращение стало для англичан настоящим ужасом. Потрясенные смертью товарищей ополченцы устраивали на них засады, прячась за скалами и деревьями. Как и в случае с Брэддоком, англичан погубила стройность рядов. Добравшись наконец до Кембриджа, полковник Смит недосчитался двухсот двадцати семи человек. Запах пороха и крови привел в восторг Сэмюэла Адамса. «Вот он, день славы!» — воскликнул он. Даже благоразумный Франклин и тот посмеивался. «Энергичное отступление, — писал он Бёрку, — двадцать миль за три часа… В истории не было ничего подобного… Слабосильные американцы едва поспевали за ними…» Надо сказать, что американцев очень раздражало презрительное отношение к ним со стороны оккупационных войск. «Два полка, которые не сумеют обратить в бегство все ополчение Массачусетса, заслуживают того, чтобы их разбили», — писал один из офицеров генерала Гейджа. А вот слова лорда Сэндвича в верхней палате парламента: «Поверьте мне, милорды, от одного пушечного залпа они будут улепетывать, сверкая пятками». Пора было кончать с иллюзиями, но вот что интересно: после этих событий английское общественное мнение настроилось на воинственный лад. Уолпол поражался этому: «Объявленная ныне война с нашими колониями показывает, какое влияние на людские дела имеет пустая болтовня. Население приветствует войну, которая ведется против нашей собственной торговли!»

Вид на Бостон со стороны гавани. Гравюра Франца Ксавье Хабермана. 1776

Джон Синглтон Копли. Портрет генерала Томаса Гейджа — главнокомандующего британскими войсками в Америке и губернатора Массачусетса в начале Войны за независимость. 1788

6. В мае 1775 года в Филадельфии собрался Второй Континентальный конгресс. В колонии начал формироваться политический истеблишмент. «Кардинальский конклав, собиравшийся для избрания папы римского, — писал прославленный Джон Адамс, — не мог бы похвастаться лучшим составом». И он был прав. Своим высоким стилем, своей глубиной мысли это собрание сделало бы честь британскому парламенту в его лучшие времена. Тут находились наиболее достойные участники Первого Континентального конгресса и кое-кто еще: Адамсы, братья Ли из Виргинии, Джон Хэнкок, Вашингтон, Джефферсон, другие виргинцы, Джон Дикинсон, «тонкий как тростинка, бледный как призрак». Франклин и Моррис, первый — либерал, второй — консерватор, представляли Пенсильванию. По правде говоря, «представительство» было весьма приблизительным, очень многие жители колоний не участвовали в голосовании; Сэмюэл Адамс был избран менее чем одной десятой избирателей Бостона. «Американская революция, как и множество других революций, была совершена меньшинством, навязавшим колеблющемуся меньшинству цель, которая была тому явно не по душе». До тех пор большинство американцев были верными подданными британской короны, и даже те, кто в глубине души жаждал полного разрыва с империей, не смели признаться в этом. С того момента, когда экономическая война превратилась в гражданскую, в обоих лагерях стали преобладать сторонники решительных действий. Как сказал один американский историк, Гэллоуэй и Чатем легко могли бы договориться; Сэмюэл Адамс и лорд Норт — нет. Тогда-то в Америке и стали навешивать ярлыки: «тори» и «патриот». Правда, слова эти долгое время не имели четкого смысла. Слово «тори» означало «верный королю», тогда получается, что до 1775 года девять десятых американцев были «тори». Слово «патриот» употреблялось в значении «сторонник разрыва с Англией», но, по мнению англичан и их друзей, это было спорное определение. Сэмюэл Адамс мог бы сказать о Джозефе Гэллоуэе, что он враг американской свободы; Джозеф Гэллоуэй мог бы сказать о Сэмюэле Адамсе, что он — бунтовщик. Но сам Джозеф Гэллоуэй назвал бы себя верным подданным его королевского величества, а Сэмюэл Адамс выбрал бы для себя прекрасное имя «патриот». Добросовестные свидетели считают, что в те времена в колониях было на треть ярых лоялистов, на треть людей безразличных и на треть радикалов.

Лексингтонское сражение 1775 года. Гравюра конца XVIII века

7. После Лексингтона наступило спонтанное перемирие. Каждый из противников пытался доказать, что первым начал стрелять не он. Филадельфийский конгресс боролся с административными трудностями. Как управлять тринадцатью колониями, соперничающими одна с другой и не желающими участвовать в общих расходах? Генерал Гейдж, со