Шрифт:
Закладка:
– Я уверена, что произносила при тебе ее не раз.
– Не помню этого.
Я сжимаю руки в кулаки.
– Ты лжешь.
– Нет, не лгу, – отвечает она без привычных насмешливых ноток.
Направленный на меня карий взгляд и впрямь кажется искренним. Но Руби талантливая актриса, поэтому я не спешу ей верить.
– Окей, допустим. – Я с раздражением киваю. – Но ты же тщательно проверяешь биографию каждого клиента, в том числе через социальные сети, а в инете куча фоток Стивена со своим сыном.
– Хантер, этим кейсом полностью занимался Мак. – Она достает из верхнего ящика стола пачку «Лаки Страйк» и стучит дном пачки по ладони. – Я лишь однажды встретилась со Стивеном в ресторане, чтобы подписать бумаги, и на этом все. Клянусь, милая. Я бы никогда с тобой так не поступила.
Мой накопленный гнев стремительно сгущает воздух между нами.
– И сколько он пообещал тебе заплатить?
– Персик, я действительно не знала…
– Сколько?! – рявкаю я, теряя последние крупицы самообладания. – Я хочу знать, сколько тысяч долларов стоит мое унижение! Мои разрушенные отношения! Весь тот гребаный ад, через который я вчера прошла!
– Милая… – Она пытается обнять меня, но я вырываюсь и ухожу в ванную.
Спустя два часа останавливаю «Курицу» на парковке Рейнера и вытаскиваю из рюкзака косметичку. Вытряхиваю из нее тональный крем, консилер, румяна и пудру. Накладываю всю эту хрень на лицо, слой за слоем, пытаясь скрыть следы ужасной ночи, чтобы не выглядеть как модель «до» в какой-нибудь рекламе антидепрессантов. После чего слегка подкрашиваю ресницы тушью и увлажняю губы малиновым бальзамом.
Как только я выхожу из машины, на телефон приходит сообщение от Дэнни.
Заноза: Ты где?
Я: У входа в учебный корпус. Иду на химию. Ты?
Заноза: НЕТ! Никуда не ходи!!! Жди меня в машине!
Я: ???
Заноза: У тебя неприятности.
Неприятности?
Это что, шутка?
Стараясь подавить растущее чувство тревоги, оглядываюсь по сторонам. Под теплым осенним ветерком лениво шуршат пальмовые кроны, пышные шапки платанов отбрасывают тени на пустующие скамейки центральной площади. На лужайке ярко зеленеет трава. Из распахнутого окна университетской столовой доносится аромат свежей выпечки, на который мой пустой желудок немедленно реагирует урчанием. Какие неприятности могут ждать меня в этом райском месте?
Первое, что приходит в голову: Чейз пришел в Рейнер с новой подружкой.
При одной лишь мысли об этом сердце болезненно сжимается в груди. Пожалуй, это худший вариант из всех возможных. Но рано или поздно это все равно случилось бы. Мы расстались. Если вообще встречались. Что бы ни было между нами, оно закончилось.
Так в чем же моя гребаная проблема?
Может, в том, что я не купилась на всю эту лживую я-просто-хотел-тебя-трахнуть хрень? Я нравилась Чейзу. Несомненно нравилась, черт возьми. Что бы там ни болтал вчера его поганый рот. По крайней мере до тех пор, пока он не посмотрел на меня с презрением, выстроив между нами бетонную стену.
Если Дэнни имела в виду какие-то другие неприятности, то на фоне Чейза с новой девушкой и событий вчерашнего дня это должно быть какие-то ничтожные, не заслуживающие внимания проблемки. Поэтому я решаю не дожидаться подругу в машине, а пойти к автомату со сладостями и съесть самый большой и самый калорийный шоколадный батончик, который в нем только найду. С чирлидингом покончено, на спортивную диету можно забить.
Когда я захожу в здание учебного корпуса, как раз заканчивается первый урок, двери аудиторий распахиваются и в коридор высыпают толпы студентов. Стараясь не хромать, чтобы не выглядеть жалкой, медленно шагаю вперед, уткнувшись в телефон. Больше никакой Тейлор Свифт в плейлисте. Удалить. Удалить. Удалить.
Кто-то врезается мне в плечо, чуть не сбивая с ног.
– Смотри, куда идешь, шлюха!
Это слово обжигает меня, словно пощечина.
Я поворачиваю голову, и в этот момент кто-то сбоку швыряет мне в лицо липкий, развернутый презерватив.
– Шлюха, – выкашливает другая девчонка, проходя мимо меня.
Что за…?
– Шлюха.
– Шлюха.
Это слово начинает звучать отовсюду, сопровождаясь кашлем, смешками и звуками затворов камер на айфонах. Мой взгляд мечется от одного лица к другому – все пялятся на меня. Все до единого. Просторный коридор становится вдруг маленьким и узким. Мое сердце начинает стучать быстрее. Я чувствую себя как загнанный в ловушку зверь.
Засовываю телефон в карман джинсовых шорт, освобождая руки на случай, если мне потребуются кулаки, и направляюсь к компании самых шумных стерв, чтобы прояснить ситуацию. Внезапно на моем пути возникает чья-то вытянутая нога. Я не успеваю ее перескочить и падаю на четвереньки. По коридору разносится издевательский хохот.
– Сколько стоит трахнуть тебя в этой позе?
– Интересно, а в задницу она дает?
– За деньги шлюхи дают куда угодно.
Стиснув зубы, поднимаюсь на ноги. Хватаю за шею черноволосую сучку, которая произнесла последнюю фразу, и придавливаю ее к стене, ударяя головой.
– Повтори, как ты меня назвала? – спрашиваю, крепко сжимая пальцы на ее горле.
– Отпусти, – хрипит сучка, становясь красной, как марвеловский Вижн.
Она цепляется за мою руку, перекрывающую ей доступ к кислороду, и пытается ослабить захват, но я сдавливаю лишь сильнее, чувствуя под пальцами бешеный пульс. Мышцы ее шеи напряжены. В глазах немая паника. Ей больше не смешно.
– Как. Ты. Меня. Назвала?!
– Она назвала тебя шлюхой, – слышу знакомый французский акцент. – Или правильнее говорить «эскорт»?
Это слово, как удар в живот.
Я опускаю руку, и девчонка скатывается по стене, жадно хватая ртом воздух.
– Что ты сказал? – спрашиваю, разворачиваясь к Гаспару.
– Кончай ломать комедию, Брэдшоу. – Он упирается одной рукой в стену рядом с моей головой и близко наклоняется ко мне. Его змеиные глаза скользят к глубокому вырезу моей футболки. – Комедия – не твой жанр. Вот порно, – совсем другое дело.
Компания парней, стоящая к нам ближе остальных, начинает свистеть и улюлюкать.
– Что смотришь? Хотела скрыть от нас свой маленький грязный секрет? – Бартез в притворном недоумении качает головой. – Но почему, loulou[63]? Разве молодые парни с трастовыми фондами не приятнее стариков с вялыми членами? Внешность у тебя, конечно, на любителя. – Он подхватывает прядь моих волос и накручивает на свой палец. – Но темперамент… Ух! В Рейнере найдется не мало желающих трахнуть такой вулкан. Кстати, ты глотаешь или сплевываешь?
Меня парализует от шока. Кажется, будто я наблюдаю за происходящим со стороны, как бывает во сне, и не могу произнести ни слова. Челюсть словно залили бетоном.
Чейз.
Это он рассказал. Им всем.
Только Каннинг знал про эскорт. Больше никто. Даже Дэнни не знала.
Мне в голову снова прилетает презерватив.
– Шлюха.
– Шлюха.
– Шлюха.
Они не затыкаются. Ни на одну проклятую секунду. Все вокруг кажется мне каким-то сюром. Будто я нахожусь во вселенной Сальвадора Дали.
«Утри сопли, Брэдшоу, – слышу раздраженный голос Люцифера. – Ты охотница[64], а не добыча. Сожри его. Сожри их всех!».
Я киваю, словно чертов голос в голове может меня увидеть, и сжимаю кулаки, так что ногти впиваются в ладони. Боль придает мне злости. Злость – внутренней силы.
– Нужно было делать правильный выбор, – шепчет Бартез. От него воняет табаком, смешанным с крепким кофе. – Если бы ты трахалась со мной, была бы под защитой. А где сейчас твой Каннинг? Слился, чтобы не испачкать свою репутацию суперзвезды?
– Это кто тут у нас «правильный выбор»? – дьявольски усмехаюсь я, расправляя плечи. – Жалкое ничтожество, которое каждую игру унижает себя на скамейке запасных? Ты даже собственную задницу защитить не сможешь. Гребаный аутсайдер.
В змеиных глазах вспыхивает гнев. Бартез хватает меня за лицо, больно сжимая за щеки, и в этот момент в его мерзкую рожу впиваются розовые ногти Дэнни.
– Отпусти ее, ты, козел!
– Что здесь происходит? – слышится голос профессора Клиффорда, – маленького суетливого мужчины, преподающего у меня юридическую психологию.
Когда Бартез разжимает хватку, я изо всех сил
