Шрифт:
Закладка:
— Благодарю, пан поручик!
Попрощавшись с бойцом, я быстрым шагом направился к приёмной генерала Тадеуша Кутшебы. Там, как обычно, было многолюдно, на диванчиках расположилось несколько офицеров в званиях от капитана до подполковника. Кто-то изучал свои бумаги, ожидая, когда его пригласят пройти, а кто-то тихо переговаривался.
Адъютант, он же секретарь генерала Кутшебы, заметив меня, кивнул как старому знакомому и знаками показал, чтобы я подошёл поближе. Выделываться я не стал, и, послушно приблизился к капитану. Тот негромким шёпотом, так, чтобы услышал только я, предупредил:
— Пан генерал сегодня говорил с Варшавой. После этого был не в духе. Поэтому сегодня нужно быть максимально кратким. Понимаешь?
Я понятливо кивнул и также негромко, коротко поблагодарил:
— Спасибо за предупреждение!
Капитан добродушно улыбнулся одними краешками своих губ, после чего поставил точку в нашем разговоре:
— Сочтёмся!
Улыбнувшись в ответ, я ещё раз окинул взглядом приёмную, и обнаружил, что со свободными местами-то сейчас очень напряжённо, поэтому в очередной раз за сегодняшний день выругался, мысленно сплюнул и подошёл к окну, возле которого негромко перешёптывались два незнакомых мне офицера в форме Военно-Воздушных Сил.
Офицерская форма ВВС Польской Республики представляла собой мундир серо-стального цвета, под которым виднелись белые рубашки и галстуки чёрного цвета. На ногах офицеры носили ботинки, а не сапоги. Да и на голове у них были не привычные мне по пребыванию в прошлом-настоящем «конфедератки»-«рогатыки», а привычного, европейского вида фуражки, правда, с польскими орлами. А вообще, по фасону эта форма напомнила мне форму ВВС РККА довоенного образца — галстуки, рубашки эти…
Лётчиков, как я уже сказал, было двое. Майор и капитан.
Майор, сразу видно — начальник. Ниже меня ростом на полголовы где-то. И сразу видно, что уже в годах — «за сорок».
Капитан — молодой парень, лет двадцати пяти. Моего роста, но худощав, поэтому кажется, что форма на нём висит как на пугале.
— Паны офицеры, разрешите? — Коротко попросил разрешения присоединиться к их компании под названием «нам нашлось место только у окна» я.
Майор неприязненно окинул меня взглядом и великодушно кивнул, разрешая расположиться рядом. Я долго себя ждать не заставил, и, повернувшись спиной к окну, облокотился о подоконник, впрочем, сделав это так, чтобы со стороны никто не мог сказать, что я веду себя как-то неподобающе. Лётчики же помолчали пару минут, видно, свыкаясь с вынужденным соседом в моём лице, после чего продолжили разговор:
— Наши PZL-11c, конечно, уступают германским «Мессершмиттам», да и французским «Моранам»-405, по правде говоря тоже. И в скорости, и в вооружении. Но я думаю, в манёвре мы их можем сделать. — Негромко, но авторитетно заявил своему подчинённому майор. — Стоит только им сойтись с нами в манёвренном бою… Да с нашим новым вооружением. Не спроста же на наши «единички» дополнительные пулемёты?
Мне показалось, или старший по званию лётчик, аж причмокнул губами, представляя, как он сбивает очередной… неважно чей, самолёт?
Капитан-лётчик же слушал своего старшего товарища и не перебивал.
— Да и говорят, скоро в войска пойдут новые самолёты. PZL-50. Знаешь, капитан, как их уже прозвали? — Не дожидаясь ответа своего подчинённого, майор сам же ответил на свой вопрос. — «Ястребами». Представь себе, восемьсот сорок лошадиных сил. Максимальная скорость, аж пятьсот километров в час, крейсерская в районе четырёхсот сорока! Это не наши триста девяносто километров в час максимальной скорости, да двести пятьдесят крейсерской! Это такие машины будут, что… что…
Капитан молча слушал своего начальника, а майор, майор говорил всё громче и громче, переходя с шёпота на повышенные тона. К счастью, вскоре он замолчал, видимо, подбирая слова. Именно в это время свои пять копеек вставил капитан:
— А всё-таки жаль, что мы летаем на «единичках», а не на «двадцать четвёртых»! У него и скорость больше, и вооружение мощнее. Конечно, не «Ястреб», но всё-таки…
Майор, услышав о PZL P-24, истребителе, разработанном в Польше, но послужившим везде, кроме Польши, лишь заткнулся, набирая в рот воздуха, чтобы что-то сказать. Но на моё счастье (и счастье остальных офицеров, уже обративших внимание на слишком шумных лётчиков), в коридоре послышались тяжёлые шаги и обронить больше ни слова, разговорчивый майор более не решился. Впрочем, правильно — через несколько секунд в приёмную вошёл раздражённый генерал Кутшеба, и, остановившись у входа, обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом.
— В порядке очереди. Ко мне. Через пять минут. По одному. — Отрывисто оповестил всех присутствующих генерал, после чего достал из кармана кителя ключ, открыл дверной замок своего кабинета и быстро скрылся за дверью.
Адъютант генерала лишь встал со своего места, подошёл к незнакомому подполковнику-артиллеристу и сообщил, слегка повысив того в звании:
— Пан полковник, вы первый.
Артиллерист нервно кивнул, после чего достал из своего кармана белый платок и аккуратно протёр выступивший на лбу пот. Капитан-адъютант же подходил к каждому и сообщал его место в очереди:
— Пан майор, — подошёл он к офицеру с пехотными знаками отличия. — Вы второй.
— Вы третий, пан подполковник. — Подошёл к смутно знакомому мне офицеру адъютант. — А вы, пан капитан, четвёртый…
Обойдя по кругу всю приёмную, и, направившись ко мне, к последнему, капитан-адъютант огорошил меня:
— Вы двадцатый, пан поручик.
Я в очередной раз мысленно выругался — нет ну какого чёрта?
Впрочем, спорить тут было бессмысленно, поэтому я лишь поблагодарил знакомого мне капитана за эту весьма важную информацию, опять мысленно выругался и настроился на долгое ожидание…
Глава 19. Рацпредложения
В кабинет генерала удалось попасть только через пару часов — очередь, несмотря на то, что была не очень большой, двигалась весьма медленно. Хуже всего же был тот факт, что в вместе со мной, «на ковёр» к генералу был вызван и подполковник бронетанковых войск Каня. Вид у него был весьма помятый, от самого офицера весьма сильно несло алкоголем, да и сам он изрядно покачивался.
Обстановка в кабинете у генерала нисколько не поменялась, с момента моего последнего его посещения. Да и что могло измениться за какую-то неделю?…
В кабинет первым вошёл подполковник — всё-таки старший по званию, да и не возражал я особо. Плюсом ко всему, на фоне шатающегося старшего по званию, один поручик выглядит просто примером «правильности» и «порядочности», что мне только и было нужно.
— Вы, подполковник, ведёте себя не как офицер Войска Польского, а как какой-то босяк, дорвавшийся до дармовой выпивки! — Негромко, но твёрдо проговорил генерал Кутшеба.
Этот голос
