находящегося на майорской должности, но даже не моего, генеральского уровня. Иногда у меня возникают мысли, что вы владеете некоторой информацией лучше, чем руководство нашей армии в целом, и пан Маршал Рыдз-Смиглы в частности. Что скажете на это, поручик?

Закончив свою длинную речь, генерал аккуратно отложил папку в сторону и посмотрел на меня. Причем смотрел так внимательно. Будто бы генерал обладал рентгеновским зрением и мог просвечивать меня насквозь. И отчего-то у меня возникло такое ощущение, будто он обязательно поймёт, вру я или нет.

И вот что ему ответить?

Вроде и человек хороший — обманывать его не хочется. Вон он как ко мне — со всей душой. Офицера (меня) с не самой лучшей репутацией взял к себе, приютил, обогрел, вначале на роту, а потом и на батальон поставил. Всяческую помощь и поддержку оказывал — и материальную, и, что не менее важно, моральную. А я ему в ответ что? Обману?

Не хотелось бы.

Но и рассказывать информацию тоже нельзя — не поймут. И это в лучшем случае. А ведь могут и в дурку сослать. Или даже шлёпнуть. А с другой стороны — если, вдруг, поверят, то… при помощи генерала Кутшебы можно таких дел наворотить! Там я и себя спасу, и, вероятно, помощь Советскому Союзу обеспечу неплохую.

Рискнуть или нет? Рискнуть? Или? Нет?

Вот в чём вопрос?

А может, всё-таки?

Тьфу! Ну и чёрт с ним! Дураку понятно, что одним своим батальоном при моём уровне тактической и стратегической подготовки и грамотности я эту чёртову войну не выиграю и историю кардинально изменить не смогу! А тут целая армия! И ресурсов у генерала больше! Намного больше!

Рискнуть!

Точно!

Рискнуть!

Или всё-таки нет?

Никогда не понимал русскую пословицу — «и хочется — и колется», а вот сейчас — понял, и, что называется, прочувствовал на себе. На одной чаше весов — собственная жизнь, что весьма немаловажно. А на другой… На другой — сотни тысяч, миллионы жизней. Причём не только моих соотечественников — граждан Советского Союза: русских, белорусов, казахов, армян и многих прочих, да даже тех же украинцев, сиречь, хохлов, которые все годы после развала Советского Союза, после обретения независимости, гадили России по-всякому. На вторых весах — судьба всей Европы, всего мира! Может быть удастся что-то изменить и не будет концлагерей Дахау и Освенцима, Холокоста (кто бы как не относился к нему), Волынской Резни, Бабьего Яра, героической обороны Брестской Крепости вначале в 1939-м, а потом и в 1941-м годах. Много чего не будет. И стоит ли ради этого отдать свою жизнь? Однозначно — стоит. Только информацию стоит донести максимально аккуратно.

Пока все мысли клубились у меня в голове, настроение заметно упало — всё-таки там, в двадцать первом веке мы не привыкли рисковать своей шкурой. Нет, не так. Я не привык рисковать своей шкурой.

А тут рискнуть действительно стоит.

Спасибо, генерал Кутшеба понимает, что разговаривать на эту тему мне не то что бы очень легко, от этого и не торопит, хотя по искрящемуся в глазах огоньку интереса я понимаю, что командарму очень интересен ответ на этот вопрос.

Сделав три глубоких вдоха-выдоха, и, окончательно решившись, я начал свой долгий рассказ:

— Пан генерал. Как вы относитесь к фантастике?

Лицо Кутшебы резко изменилось. Вначале оно сделалось едва заметно яростным — это выразилось по едва заметным, ставшим чуть более дёрганным движениям рук, потом оно стало скучающим — пропал огонёк заинтересованности в глазах, но ответ я услышал.

— Читал фантастику в юношеском возрасте. Считаю это направление литературы несерьёзной, но необходимой для подросткового развития. В первую очередь, для развития фантазии. И какое это имеет отношение к теме разговора?

Я мысленно радостно воскликнул — генерал не послал меня во всем известном направлении, пусть и слегка потерял интерес, но всё ещё был готов к продолжению разговора. Этим я и решил воспользоваться.

— А что, если я вам скажу, что я — пришелец из будущего?

Вначале генерал засмеялся, но ненадолго — всего секунд десять он веселился, а после — внимательно посмотрел мне в глаза своим «рентгеновским зрением». Возникло такое ощущение, что он заглянул мне в душу.

Я своего взгляда не отвёл, хотя удержаться было весьма сложно.

И именно это убедило генерала, что я не шучу.

Командарм резко отшатнулся назад и размашисто перекрестился:

— Матка Боска Ченстоховска!

Увидев, что я не исчез, генерал вскочил на ноги, метеором пронёсся по кабинету и поплотнее закрыл дверь, три раза провернул замок изнутри и только после этого подошёл ко мне.

Я встал навытяжку перед генералом. Его поведение никак не вписывалось в моём представлении о том, как будет реагировать вечно спокойный и уравновешенный Кутшеба.

— Побожись! — Негромко, но требовательно бросил мне генерал.

— Клянусь! — С секундой заминкой ответил я, перекрестившись по-католическим обычаям пятью пальцами, открытой ладонью слева направо.

Генерал Кутшеба кивнул, видимо, подтвердив какие-то свои мысли, после чего подошёл к графину с водой, взял стакан, и, сняв крышку, наполнил его, пролив немного воды на стол. Быстро осушив стакан, каким-то охрипшим голосом сказал:

— Рассказывай!

Дождавшись, когда генерал усядется на своё место, я уточнил:

— Пан генерал, о чём именно?

— Всё рассказывай! — Сгоряча ответил генерал, но тут же исправился:

— Вначале о том, к чему ты так интенсивно готовишься!

Глава 20. Экскурс в историю. (написана при помощи википедии. Необязательна к прочтению — много исторической справки)

— Рассказывай!

Дождавшись, когда генерал усядется на своё место, я уточнил:

— Пан генерал, о чём именно?

— Всё рассказывай! — Сгоряча ответил генерал, но тут же исправился:

— Вначале о том, к чему ты так интенсивно готовишься!

Я ненадолго задумался. К чему я сам готовлюсь?

— К Мировой Войне. — Через несколько секунд отвечаю я на поставленный вопрос и сразу начинаю предсказывать будущие события, которые для меня-прошлого были в далеком прошлом, извините за… повторения. Или тавтологию? Не знаю, как правильно, всё же я не филолог.

Информацию о том, что нас ждёт новая мировая бойня, генерал воспринял так, как я и рассчитывал — спокойно, будто только её и ждал.

— Начнётся всё первого сентября этого года. Официальным поводом, озвученным немцами будет нападение польских солдат на немецкую радиостанцию в городе Гляйвиц.

— Подожди. — Прервал меня генерал. — Всё что будешь рассказывать, постарайся показывать на карте.

Я послушно встал и подошёл к висящей на стене большой карте Польши и ближайших приграничных регионов соседних стран. Германский городок Гляйвиц обнаружить удалось далеко не сразу, примерно, минут через